- Плуты они ужасные, - говорит он вроде как тревожно. - Ихфинансирует
один каучуковый синдикат, ионидоверхунагруженыденьгамидлявзяток.
Осточертела мневсяэтаоперетка,-продолжаетМеллинджер.-Хочется
вспомнить, как пахнет в Нью-Йорке Восточная река, и надетьподтяжки.Порой
так и подмывает бросить эту должность, но черт меня подери - горжусьяею,
хоть это и глупо. "Вот идет Меллинджер, - говорят в здешнихместах.-Por
Dios! (5) Он не клюнет и намиллион".Хотелбыяувезтиэтототзывв
Нью-Йорк и показать его как-нибудь Билли Ренфро;иэтоподдерживаетменя
всякий раз, как я вижу какое-нибудь жирное животное, которое яслегкостью
мог бы скрутить - стоило бы только мигнуть глазом и... отказатьсяотсвоей
игры. Да, черт возьми, ко мненеподъедешь.Ониэтознают.Теденьги,
которые попадают мне в |руки, я зарабатываю честным путем итутжетрачу.
Когда-нибудь наживу состояние и поеду домой к Биллиестьикру.Сегодняя
покажу вам, как обращаться с этими ворами и взяточниками. Я покажуим,что
такое Меллинджер, личный секретарь, когда его подают без гарнира и соуса.
И тут у Меллинджера начинают трястись руки, ионразбиваетстакано
горлышко бутылки.
Я сразу подумал: "Ну, мой милый, если янеошибаюсь,кто-тоположил
вкусную наживку в такое место, где тебе ее видно уголком глаза".
В тот вечер мы с Генри, как и было условлено, притащили свойграммофон
в какой- то глинобитный дом на грязной узенькой уличке, поколенозаросшей
травой.Комната,куданаспровели,быладлинная,освещеннаявонючими
керосиновыми лампами. В ней было много стульев, а в одном конце стоялстол.
На него мы поставили граммофон. Меллинджер пришел еще раньше нас;оншагал
по комнате совсем расстроенный, все жевалсигары,выплевывалихикусал
ноготь на большом пальце левой руки.
Скороначалисобиратьсяприглашенныенаконцерт-ониприходили
двойками, тройками и целыми мастями. Кожа унихбыласамыхразнообразных
цветов - от необкуренной пенковой трубки до начищенных лакированныхтуфлей.
Вежливы были необычайно - ихтакираспиралоотсчастьяприветствовать
сеньора Меллинджера. Я понимал, что они там лопотали по-испански,-ядва
года работал у насоса в мексиканском серебряном руднике и все помнил,-но
тут я и виду не подал.
Собралось их человек пятьдесят, и все расселись, когда в комнатувплыл
сам пчелиный король, губернатор. Меллинджер встретил его у дверей и проводил
на трибуну. Когда я увидел этого латинца, я понял, что ждать большенекого.
Это был огромный, рыхлый дядя калошного цвета, сглазами,какуглавного
лакея в гостинице.
Меллинджер без запинки объяснил на кастильском наречии,чтодушаего
изнывает отвосторга,потомучтоонимеетвозможностьпоказатьсвоим
уважаемым друзьям величайшее изобретение Америки, чудонашеговека.