В больнице чету Доний хорошо знали, сотрудники искренне сочувствовали их горю. Так что их всех беспрепятственно пропустили к дочери.
Когда Мирослав переступил порог палаты интенсивной терапии и увидел Марьяну, сердце его стиснулось от жалости к ней. Девчушка была такая худенькая, беспомощная среди всей этой массы трубочек, шнуров, что тянулись от неё к разным аппаратам и приборам. Высокая молодая медсестра с короткой стрижкой подкрутила систему и, посмотрев на показания приборов, вышла, бросив посетителям:
– Зовите, если что – я рядом.
Надежда Тарасовна уткнулась в плечо мужа и тихо плакала, а тот её успокаивал. Мирослав подошёл ближе и склонился над Марьяной.
…Иногда, спустившись вниз, Марьяна попадала в ужасную больничную палату, где на кровати лежало опутанное проводами и трубочками её тело, а над ним безутешно плакала мать. Марьяна вытирала ей слёзы и говорила: не плачь, мама, мне очень хорошо, лучше, чем было. Но её никто не видел и не слышал. Тогда она опять взлетала, прямо сквозь все потолки – вверх, к свету!
Сколько так продолжалось – Марьяна определить не могла: там, где она сейчас пребывала, время попросту отсутствовало.
А однажды она отчётливо услышала голос бабушки Христины – та звала её по имени. И тут же Марьяна очутилась в месте, знакомом ей с детства: в лесу, у подножья отвесной скалы, поросшей мхом и плющом. Где-то здесь должен был находиться грот, в котором она часто пряталась от дедушки Тараса. Марьяна оглянулась вокруг и увидела возле деревьев бабушку Христину в длинном платье цвета нежной зелени, стоящую к ней спиной.
«Мелинда, Мелинда, прошу тебя, помоги моей внучке», – раздался голос бабушки, но почему-то из-за её, Марьяны, спины.
«Бабушка Христина» повернулась на свой же зов, и Марьяна встретилась с ней взглядом. Но ведь это была не она, не бабушка! Марьяна с изумлением смотрела на незнакомку. В её светлых волосах, разметавшимся по плечам от резкого движения, серебрились ниточки седины, но эта пани была все ещё стройной и привлекательной. И выглядела она какой-то нереальной, почти неземной.
Пани замедленно, словно плывя по воде, приблизилась к девушке.
«Дитя, твоя Миссия только начинается. Возвращайся – люди ждут тебя»
«Зачем? Мне здесь так хорошо и спокойно»
«Не беги от своей судьбы. Поверни к ней лицо и ты будешь счастлива…»
Вдруг Марьяна почувствовала какой-то рывок. Она резко открыла глаза и увидела прямо перед собой лицо незнакомого парня. Некоторое время они молча разглядывали друг друга. Марьяна пыталась вспомнить, где же она его видела. Но это занятие оказалось слишком трудным, и девушка снова закрыла глаза…
Мирослав, склонившись над Марьяной, всматривался в её глаза и пытался понять: о чем она сейчас думает? Какие мысли витают у неё в голове? Неужели и впрямь она останется неполноценной? Жаль – девчушка такая юная…
Глаза больной снова закрылись. Парень выпрямился, повернулся к ее горюющим родителям и спросил:
– А с чего вы взяли, что ваша дочь в коме? Она только что смотрела на меня. Кажется – вполне осознанно.
Надежда Тарасовна ахнула, подбежала к девочке и принялась окликать её. Лев Фёдорович выглянул в коридор и крикнул:
– Врача!.. Позовите врача, скорее!…
В палату торопливо зашёл врач и ещё несколько человек медперсонала. Мирослав отошёл в сторону, чтобы не мешать.
– Доктор, миленький!.. Она пришла в себя!.. – бросилась к нему Надежда Тарасовна.
– Сейчас посмотрим, – тот быстро просмотрел показания приборов, затем обратился к присутствующим:
– На сегодня посещение закончено. Освободите палату, граждане.
– Но…
– Никаких «но». Сегодня я всё равно ничего не смогу вам сказать определённого. Приходите завтра.
Мирослав, а за ним и родители Марьяны послушно вышли из палаты.
– Сынок, ты ведь правда видел, что она открывала глаза?.. Ведь правда? – с замиранием сердца спрашивала Мирослава несчастная мать. После стольких дней и ночей безуспешного лечения это казалось ей просто невероятным. Появившаяся только что робкая надежда, словно пугливая птица, готова была вспорхнуть и улететь, оставив место непреходящему горю и отчаянию.
– Ты видел её глаза?.. Действительно, видел?..
– Конечно же! Правда…
– Что?
«Вот балда – не заметил какого они цвета. Тоже мне – следователь!»
– Да ничего. Она внезапно открыла глаза и уставилась на меня. Кажется, рассматривала.
– Рассматривала!.. Рассматривала!.. – счастливо повторяла Надежда Тарасовна. – Моя девочка… Да где же врач? Хоть поговорить с ним…
– Успокойтесь, Надежда Тарасовна. Вот увидите: завтра же ваша дочь будет совершенно здорова! А сейчас – давайте-ка по домам. Пора отдыхать – у всех был трудный день. Идёмте, я подвезу вас.
– Нет, нет, я останусь здесь! Я дождусь врача!… – Надежда Тарасовна не отрывала глаз от двери палаты.
– Дорогая, Мирослав прав, – Лев Фёдорович уже взял себя в руки. – Поехали пока домой, врачам сейчас не до нас.
– Нет, я останусь! Никуда я не пойду!
– Пойдёмте, Надежда Тарасовна, – снова обратился к ней Мирослав, – что толку здесь ждать? Сейчас вашу дочь обследуют, а вот завтра вы вернётесь и наговоритесь с ней.
– Правда?.. – послушно, как ребёнок, повернула к нему лицо измученная женщина. – Ты правда так думаешь, сынок?..
– Ну конечно же! Я абсолютно уверен. Вот увидите.
Мирослав действительно был в этом уверен. Может потому, что ему не пришлось в течение долгих дней наблюдать безуспешные попытки врачей и близких вывести Марьяну из беспамятства.
Его уверенность возымела действие, и Надежда Тарасовна, уже без возражений, дала увести себя из больницы.
Все трое молча сели в «жигулёнок» Мирослава. Тишину нарушал лишь Лев Фёдорович, указывая повороты улиц. И уже, когда автомобиль остановился возле подъезда, он неловко обратился к парню:
– Слава, вы совершили чудо, не зря мы с Надюшей так надеялись на вас. Очень просим: сходите к нашей дочери ещё раз!
– Да, да, сынок, – подхватила просьбу мужа Надежда Тарасовна, – очень просим!
Конец ознакомительного фрагмента.