Для физиономии сибиряка нужно было прорезать отверстие диаметром с хороший тазик. Или с автомобильное колесо. В той дырочке, что красовалась на черном щите, появились лишь дурацкие пластиковые кружки очков, по-монгольски широкий нос и верхняя губа.
- А другого щита у вас нету? - недовольно спросил номер первый.
Переносицу на его узком больном лице осветлял двойной слой пластыря, а из ладони в ладонь нервно перелетал резиновый мячик.
- Нету! - огрызнулся судья и снова сполоснул горло водкой.
Наверное, оно у него было оцинкованным.
- Э-эх! - С таким же вскриком метнул номер первый мячик и попал по доскам щита.
Черно-кожаная толпа презрительно засвистела, а верхняя губа мужика всплыла в улыбке, показав медвежьи желтые зубы. Впрочем, этой желтизны Жора Прокудин издалека не увидел. Он посмотрел на Топора, прислонившегося спиной к холодной стене. Его глаза были закрыты, но было такое ощущение, что он следит за всем происходящим сквозь веки. Открыл он их за секунду до того, как судья-фингалоносец, уже напрочь потерявший голос, выдавил из себя:
- Нх-хумер один... а-аццатый...
На лету Топор поймал брошенный ему судьей мячик, покатал его за спиной в ладонях и крикнул мужику:
- Ты сколько весишь, дядя?!
- Все - мое, - из-под разбитой в котлету губищи промямлил мужик.
Восемь остальных метателей сделали из его красного лица сине-черную отбивную. Из переносицы стекала по носу к черным доскам щита кровь. Побелевшие пальцы мужика держались за края досок. У мужика никогда не было в кармане тысячи долларов, и он готов был умереть на подиуме, но не разжать пальцы.
С разворота, как матерый питчер в бейсболе, Топор сложился в
полупоклоне, пружиной распрямился, высоко вскинув левую ногу, и
метнул мяч в цель. И уже через секунду щит рухнул на пол вместе с
мужиком.
Удивление подбросило Жору Прокудина со стула. Он хорошо знал, что щит прибит по низу к доскам подиума, и не мог понять, почему он упал.
- Во вцепился, сука! - заорали вытягивающие мужика из-под щита зрители. - Разожмите ему пальцы! Он в отрубе! Принесите воды! Его отключили!
Вывернутая из ведра ледяная вода окатила посиневшее лицо мужика. Он по-плавательному задвигал ногами и что-то прохрипел.
- Сними с него очки! - приказал Топор.
Чьи-то пальцы услужливо выполнили это требование. Мужик открыл осоловевшие глаза, обвел ими потную вонючую толпу и вдруг вспомнил, что у него есть голос.
- Падла!.. Он меня того... кирпичом... По носяре... В отруб...
- Тебе показалось, - вяло ответил Топор. - На...
Зеленый мячик жабой запрыгал по полу к мужику. Он схватил его и попытался разорвать. Но жабы - скользкие твари. Мячик выскользнул из его корявых пальцев и попрыгал дальше по полу. Судья подхватил его, брезгливо сжал двумя пальчиками и поддержал Топора:
- Все честно. Резина. Кидать надо уметь.
- Ну я тебя ща урою! - пообещал Топору мужик.
- Ур-рой! - хором попросили его те, кто ставил в тотализаторе на мужика. - Чтоб кровью умылся!
Щит водрузили на прежнее место, прибили к полу двумя гвоздями-сотками. Мужик, шатаясь и матюгаясь, слез с подиума и стал ждать своей очереди. В эту минуту Жоре Прокудину сильнее всего показалось, что сегодня Топор уж точно не выиграет, и все останутся при своих, и ему очень захотелось уйти. Но тут в кармане ожил "сотовик", и Жора нутром ощутил, что звонит Босс. Других звонков так щекотно грудью он не ощущал.
- На связи, - хмуро ответил он трубке.
- Что ты хотел? - безразлично спросил Босс.
- Я пока не уезжаю.
- Что значит, пока? У нас послезавтра самолет.
- Есть дело на недельку. Не больше.
- Что за дело?
- У меня бабка умерла, - все-таки ответил Жора Прокудин под очередной удар мячиком по кривому носу Топора.
Нос не краснел, не синел и не сдвигался. Возможно, это был уже не нос, а что-то искусственное. Как у Майкла Джексона.