— Она подошла и прижала голову девочки к своей ноге, поглаживая ее волосы.
— Я — гарантия, — сказала Лера.
— Как? — не поняла Маруся.
— Я гарантия поддержания их отношений. Элиза больше не хочет видеть папу и Антошу. Поэтому я буду иногда жить у нее день-два и на каникулах.
— Не хочет видеть Антошу, — кивнула Маруся, не удивившись.
— Я бы тебе объяснила, почему, но боюсь опять сделать что-нибудь плохое.
— Не надо, — Маруся еще сильней прижала к себе ее голову, — не объясняй.
Упорство
Когда девочке Лере исполнилось восемь с половиной лет, она совершила свой первый роковой поступок.
В школе в тот день на завтрак давали глазированные шоколадом сырки.
— Не ешь их, — шепотом посоветовала Лере девочка Нюся.
— Почему? — подозрительно спросила Лера.
— Они просроченные, — опять же шепотом сообщила Нюся.
Лера задумчиво осмотрела сырок.
— Так не узнать, — уверила ее Нюся. — Мне мама сказала. Она работает в школьной столовой.
Лера разложила на столе обертку, изучила ее и с большим трудом обнаружила плохо различимые выдавленные цифры.
— Шестнадцатое, — сказала она, — а потом еще две цифры.
— А сегодня семнадцатое! — многозначительно посмотрела на нее Нюся. — Только никому не говори. Я тебе по секрету сказала, как подруге.
Лера внимательно осмотрела весьма упитанную Нюсю. Потом зал столовой.
— А если все отравятся? — спросила она.
— Не отравятся. Мамка сказала, что никто не отравится, просто мне их есть не надо. На всякий случай. Вот увидишь — никто не отравится.
Лера высидела в столовой до самого звонка. Никто не свалился в судорогах.
— Ты думаешь, мы подруги? — с сомнением спросила она у Нюси в классе.
— Конечно. Мы сидим за одной партой, и на физкультуре ты никогда не смеешься, когда я прыгаю или бегаю.
На следующий день столовая была закрыта, по младшим классам дежурные разносили сок в упаковках и печенье. А еще через день директор школы вызвала родителей Леры.
Пошел папа, потому что была его очередь посещать родительское собрание.
Вернувшись, папа Валя выпил стакан воды из-под крана и два раза полил цветок на подоконнике в кухне.
— Что? — всполошилась Валентина.
— Наша дочь написала кляузу в санэпидемстанцию. Что-то о просроченных продуктах в столовой. Как-то мне не по себе. Я не уверен, что все правильно понял.
— Что она написала?! — не поверила своим ушам Валентина.
— Я сам ничего не понимаю, кроме полной недоказуемости ее действий. В этом я абсолютно уверен.
— Прекрати меня пугать и нервировать, я и так вся чешусь! — повысила голос Валентина.
— В санэпидемстанцию городской управы по электронной почте пришло письмо от ученицы школы номер 1102, в котором сообщалось, что в столовой нарушаются правила использования пищевых продуктов, в частности, детям на завтрак предлагаются просроченные глазированные сырки. Столовая была вчера обыскана, факт доказан.
— Это бред какой-то, — усмехнулась Валентина. — С чего они взяли, что именно наша дочь в этом участвовала?
— Письмо было подписано: Валерия Одер, ученица 4-А класса.
— Какое письмо?… — замотала головой Валентина.
— Электронное! — с трудом сохраняя спокойствие, ответил папа Валя.
— Но это невозможно! — возмутилась мама Валя. — Кто угодно может написать какое угодно имя на письме в электронной почте!
— И об этом я уже говорил! Полная недоказуемость. Почему мне тогда так муторно на душе? Ты как? В смысле, на уровне внутренних ощущений? — прищурился Валентин.
Мама Валя прислушалась к себе и подтвердила: ей тоже муторно.
Позвали Леру.
— А если бы кто-то отравился и умер? — сразу же возмутилась подслушивающая в коридоре Валерия.
Родители некоторое время задумчиво изучали ее лицо.