Рынок находился ближе к восточным воротам и был гораздо больше, чем в их городе. Кот привычно ввинтился в гомонящую толпу и уверенно пошёл вдоль прилавков. Женька подался следом, наблюдая, как Кот рассматривает товар, пробует на прочность ткани, исследует качество подмёток, швов, взвешивая на руке сковородки и кастрюли и яростно торгуясь. Друг точно был в своей стихии. Попутно, он заводил разговоры о жизни в городе, о видах на поиски нового товара, погоде, зверье и других рисках. Примерно за два часа такого кружения в людском водовороте узнать удалось много. В окрестностях города достаточно густо расположены жилые деревни, да и хуторов полно, поэтому торжище здесь было бойкое. Но, в основном, торгуют продукцией сельского хозяйства. Это овощи, фрукты, мясо, молоко и молочные изделия, а так же выделанная кожа. Кроме этого торговали продукцией местных артелей. А артели старались максимально удовлетворить спрос покупателей. И люди покупали. Вещей, оставшихся от старого мира, было мало. Продавцы жаловались, что в последнее время тяжело стало искателям. В развалины не сунешься, а по лесам всё, что можно, уже нашли. Изредка попадались ещё заброшенные магазинчики в забытых когда-то населённых пунктах, сейчас заросших так, что сразу и не найдёшь.
Женька уже из сил выбился, кружа по всем этим прилавкам в людской толчее и гомоне толпы. Наконец, Кот удовлетворённо хлопнул друга по плечу и направился к чайной, которая находилась на выходе из рынка. Она представляла собой ровную площадку, на которой под натянутым тентом были поставлены столики с лавками, с небольшой дощатой будкой с краю. В широком окне будки были выставлены образцы выпечки: булочки, пирожки, рогалики, баранки, а рядом с ней пыхтели два шестиведёрных самовара.
Взяв по кружке горячего чая и по два пирожка с картошкой, они уселись за крайний стол и стали, не торопясь, перекусывать. Здесь было спокойно и сравнительно тихо, так что Женька расслабленно откинулся на спинку лавки и, наконец, расслабился. Для него, выросшего в деревне, находиться в таком большом скоплении людей было утомительным. Даже неполный месяц, прожитый в городе, не дал возможности привыкнуть к городской суете. Уж лучше телегу картошки разгрузить. Меньше бы устал.
– Привет, бродяги! – плюхнулся на лавку мужичок средних лет в холщовой панаме.
– Ну, привет, – настороженно ответил Кот. – Мы, вроде, никого за стол не приглашали.
– Я поговорить.
– Говори.
– Вы – искатели, как я слышал.
– Допустим. И что?
– А то, что просили меня передать вам, чтобы уходили из этого города и больше здесь не появлялись.
– Это кто нам такое передал?
– Искатели местные. Им конкуренция не нужна.
– А если не уйдём?
– Ноги переломают. Или за городскими стенами выследят и убьют.
– Передай своим искателям, – неожиданно свирепо прошипел Кот, – что мы уйдём тогда, когда сами посчитаем нужным. И нечего нам указывать. Мы здесь тоже не мальчики.
– Ну, как знаете. Моё дело маленькое. Бывайте.
Мужичок легко поднялся и удалился, насвистывая какую-то весёлую песенку.
– Что скажешь? – поинтересовался у Кота Женька.
– Что тут говорить? Не было печали, как говорится.
– Думаешь, серьёзно всё это?
– Конечно. Барахольщики – люди серьёзные. И ребята тёртые. Шутить не станут. Чувствую, осложнят они нам жизнь.
– И что теперь делать?
– Смотреть в оба и чаще оглядываться. Что ещё остаётся? Не уходить же.
После того, как немного отдохнули, пошли дальше по городу. Уже ближе к северным воротам стали попадаться брошенные дома, чьи огороды заросли бурьяном. Да и народ в этом районе всё какой-то пугливый. Охрана у ворот тоже не отличалась добродушием. Пышноусый мужик с самострелом вышел из домика охраны и с подозрением посмотрел на друзей.
– Что шаритесь? – ворчливо поинтересовался он.
– Искатели мы.
– Ну и шли бы в лес, искатели. Здесь-то что забыли?
– Да мы туда хотим сходить.
– Туда? Вы ненормальные, что ли? Или не местные?
– Не местные.
– В ту сторону уже год никто не ходит. Это самоубийство. Сожрёт вас зверьё и поминай, как звали.
– А мы попробуем. Завтра с утра и пойдём.
Мужик посмотрел на друзей, как на ненормальных, покрутил пальцем у виска и вернулся в домик.
Рано утром, позавтракав чаем с пончиками, которые выдала друзьям заспанная трактирная повариха, вышли в город. По пустым улицам, на которых, кроме молочников, никого не было, быстро добрались до северных ворот и, сопровождаемые недоумёнными взглядами охранников, вышли за городскую стену. Пошли по разбитой улице с полуразрушенными домами и заросшими кустами и травой дворами. В огородах, когда-то аккуратных, буйно, по хозяйски, раскинулся бурьян.
Постепенно одноэтажные дома стали меняться двух и трёхэтажными и, наконец, пошли пятиэтажки. Женька достал карту и стал сверяться с местностью.
– Вот чёрт, – ругался он сквозь зубы. – Попробуй, найди, когда здесь всё так изменилось. Карта-то ещё до Ужаса была сделана. Тогда все дома целыми были. А сейчас как разобраться, если не понятно, вон там, например, один дом развален, или два? Давай вон от туда начнём.
Полезли в подвал первого дома. От пыли, накопившейся там за многие годы, Женька расчихался и, зазевавшись, споткнулся о кучу хлама и загремел головой в сломанную тумбочку, валяющуюся в куче гнилого тряпья. Аж искры из глаз.
– Ты поосторожнее, – предостерёг его Кот. – Тут недолго и ноги переломать.
– Я уже понял, – ответил парень, потирая начавшую набухать шишку на лбу.
Осмотр подвала ничего не дал. Перешли в следующий дом, потом ещё один. Провозились так до обеда, и всё впустую.
– Может, перекусим уже? – наконец взмолился Женька. – Что-то кушать захотелось.
– Ну, давай поднимемся на второй этаж и поедим.
На втором этаже нашли комнату почище и уселись пообедать. Костёр разводить было не из чего. Деревянные рамы сгнили в труху, мебель тоже. Более – менее сохранилась только та, что была сделана из древесной плиты. В бункере говорили, что была такая технология, когда стружки, оставшиеся после обработки древесины, прессовали, обрабатывали специальным клеем и потом формировали такие плиты. Но горела мебель из этого материала плохо, да и дым выделяла едкий, ядовитый. Поэтому запивать еду пришлось холодным чаем, который предусмотрительно прихватил из трактира Кот.
Женька глотнул прямо из горлышка фляги и тут же поперхнулся. Чай фонтаном вылетел изо рта, обрызгав Кота.
– Ты чего? – стал отряхиваться напарник.
– Смотри, – сдавленным голосом проговорил парень, показывая за спину напарника.
Кот обернулся и похолодел. В дверном проёме стоял здоровенный, ростом почти с невысокую корову крысюк. Большие, со сливу, глаза внимательно глядели на друзей, а здоровые, с ладонь ребёнка, передние зубы, угрожающе ощерились. Кот вскинул самострел и выстрелил в зверя. С нечеловеческой реакцией крысюк увернулся от летящей в упор стрелы, приготовился к прыжку и, вдруг, затормозил, увидев прямо перед собой Женьку в изменённом состоянии. Зверь ничего не понимал и от этого нервничал, не зная, что делать. Он видел перед собой человека, но обоняние буквально кричало о том, что впереди волколак. Женька двинулся на противника, слегка расставив в стороны руки с вздувшимися гипертрофированными мышцами.
Крысюк занервничал ещё больше. Все инстинкты говорили о том, что нужно отступить. Но собственная гордость и несколько членов его стаи за спиной не давали ему просто так убежать. Не мог он потерять свой авторитет, завоёванный в многочисленных схватках с претендентами на роль вожака. И он прыгнул. Скорость движения действительно была нереальной, только не для Женьки в изменённом состоянии. Ударом кулака в голову парень отбросил зверя к стене и тут же прыгнул на него, выхватив нож. Первый удар попал в ребро. Крысюк завизжал и попытался хватануть обидчика своими кошмарными зубами. Женя легко уклонился и опять всадил нож. На этот раз удачно. Клинок вошёл в тело по самую рукоятку. Он выдернул нож и ударил ещё, потом ещё и ещё. Зверь трепыхнулся и затих.