Когда я уже уходил, то на веранде столкнулся с дрожащим похмельным синдромом по кличке Шмара. Когда он наливал вино в пиалу, рука его дрожала, как сердце девственницы перед первым абортом.
- Здорово, Костя, - прохрипел он немыслимым профундо. - Отличное вино, холодненькое, будешь?
- Обязательно, только после того, как вернусь с моря, ждите и не ругайтесь.
- Ну, ты что, у нас такого нет.
До пляжа было не более километра, и пока я неспешной походкой курортника туда добрался, солнце уже полностью овладело землей. Минеральная вода, лимонад и вино продавались практически в каждом дворе. Надо ли удивляться, что мое брюхо очень скоро стало смахивать на бурдюк. В нем что-то булькало, урчало и даже попискивало. Искупавшись, я в полном изнеможении свалился на песок. Наверное, я уснул, потому что вкрадчивый незнакомый голос заставил меня вздрогнуть.
- Дядя, эй, дядя, не спи, а то обгоришь, давай лучше в картишки перекинемся, - ласково предлагал мне стройный горбоносый парень с веселыми, бесноватыми глазами. В руках он мусолил новенькую, хрустящую колоду.
- Ступай отсюда, малыш, - также ласково, в тон ему ответил я. Понимаешь, я сюда приехал тратить деньги постепенно, в свое удовольствие, и это не значит, что я должен отдать их тебе сразу, за один присест.
- Да что ты, дядя, у нас все по-честному, можем один кон сыграть без денег, сам убедишься.
- Мальчик, твои хохмы мне были известны еще семьдесят лет назад, я работал тогда в ГубЧК. Дергай отсюда, малыш, пока у тебя не возникли серьезные неприятности, и по возможности не попадайся мне по утрам, когда небо голубое, солнце золотое, а в моей душе поют скрипки.
- Я тебя понял, дядя, останемся друзьями.
Шулер испарился так же незаметно, как и возник, но только я перевернулся на живот и закрыл глаза, готовясь вновь прослушать увертюру к "Севильскому цирюльнику", как мое публичное одиночество вновь было прервано. Поджарая, дочерна загоревшая девица бесцеремонно расстилала свою простыню в пяти сантиметрах от моей царственной персоны. Какая дерзость! Я не выдержал:
- Эфиебка, ты что, другого места себе не нашла? Пляж-то пустой.
- А я с тобой хочу, - категорично укладываясь на живот, заявила хищница.
- С какой это радости? - немного озадаченный ее нахальством, спросил я.
- А ты беленький, новенький, вкусненький. Зовут меня Марина, расстегни мне лифчик, белая полоска на спине тоже должна загореть.
- Это мы могем, - весело ответил я, перерезая ножом тесемки купальника.
- Ты что, ненормальный или садист? - лениво, не поднимая головы, спросила она.
- Не, я импотент.
- Врешь, подлец, меня не проведешь. Прежде чем к тебе подмоститься, я прошла и просмотрела половину пляжа. И совершенно обоснованно остановила выбор на тебе. Ты тогда лежал на спине и, наверное, смотрел эротическое кино. В общем, на импотента ты не тянешь.
- Допустим, но что тебе-то? Ты что, проститутка? Тогда не по адресу, у меня нет денег даже на кусок хлеба.
- И опять ты врешь, но дело не в этом. Никакая я не проститутка, а честная и порядочная женщина, жена обнищавшего профессора и мать семилетнего ребенка.
- Уже проходили, ври дальше.
- Я все сказала, кроме того, что моему профессору шестьдесят лет.
- Соболезную, но ничем помочь не могу.
- А я и не прошу, просто хочется полежать с мужиком.
- Это пожалуйста, за это я денег не возьму.
- А за что возьмешь?
- Не цепляйся к словам, лежи спокойно и отдыхай, если уж я тебе это позволил.
Мы замолчали, думая каждый о своем и вместе слушая волну.
- Горячие пирожочки, горячие чебуреки, обалденные сосиски в тесте! гнусаво и громко кричали пляжные доморощенные предприниматели. - Холодные напитки, мороженое, берите, налетайте, все по высшему классу.