Я слез, обогнул дом и увидел только хвост и рубиновые огоньки уходящей машины. Даже марку мне разглядеть не удалось. Страдая похмельем и одышкой, ко мне подошел дед.
- Утекла, стервь? Не поспели. Чего делать-то будем? Ментов кликнуть надо бы. Кажись, она мужика завалила.
- С чего ты решил? - проверяя свои подозрения, спросил я. - Может, он по собственной инициативе копыта отбросил.
- Тады чего она утекла? Мертвяка одного бросила? Нет, ментов звать надобно, чтоб чин по чину было.
- Вот и зови, а я домой линяю, аллергия у меня на них.
- Э, нетушки, не получится так, мил человек, дождемся сообча. Ты, значит, тоже свидетелем получаешься и имеешь свою ответственность по всей строгости закона.
- Да иди ты, старый хрен, в баню, - посоветовал я законопослушному дедку, направляясь на остановку. - Поменьше в чужие окна заглядывать надо, потаскун ветхозаветный!
- Это я-то потаскун, это я-то потаскун? - задохнулся в негодовании дед. - Может, это я сейчас висел соплей на Лоркином балконе, блудник несчастный? Джон Диван проклятый! Всю страну мне развалили, демократы занюханные!
- Чао, бамбино! Скушно станет - пиши письма!
* * *
В одиннадцатом часу ночи я добрался домой, совершенно не мучаясь угрызениями совести как за свершенный блуд, так и за отказ выступить в качестве свидетеля увиденного мной преступления. Дело в том, что совсем недавно я развязался с довольно гнусной историей, в которую влип вот так же спонтанно. Вляпаться в аналогичное грязное предприятие не хотелось даже в качестве свидетеля. Под сварливые реплики Валентины я скрылся в ванной. Удивительные перемены происходят с женщинами, когда они поселяются в твоем доме. Куда подевалась та очаровательная и озорная мадам, дарившая мне свою прелесть за спиною трудолюбивого мужа? Забив под завязку мою уютную холостяцкую квартиру меховым барахлом, она полновластной хозяйкой уселась посередине, мало переживая о моем дискомфорте. Та роковая ночь, когда обиженный супруг беспардонно выгнал нас из своей квартиры, навсегда останется в моей памяти как ночь необратимых ошибок и моей грандиозной глупости. Уже через неделю вполне вкусив прелестей любовной новизны, я извинился перед пострадавшим соседом и предложил вернуть ему супругу. С улыбкой Макиавелли он разрешил мне пользоваться бесценным даром до скончания наших дней и даже пообещал небольшое вознаграждение за причиненный мне моральный ущерб. Мой замечательный тайник с пятью тысячами долларов Валентина обнаружила на десятый день и сейчас ходила серьезная и сосредоточенная, видимо обдумывая, как их лучше потратить. Мои пожелания в расчет не принимались.
- Милый, у тебя что, диспепсия? - донесся до меня ее отвратительно-ласковый голос. - Или после праведных трудов дезинфицируешь свой член? Учти, если чем-нибудь меня наградишь, я его отрежу под самое основание. Возможно, в этом случае ты будешь приходить домой немного раньше и будешь в состоянии оценить мою заботу о тебе. Выходи скорее, подлый трус, на столе стоят почитаемые тобою пельмени и бутылка кагора.
- Глупая ты нерпа, - недовольно проворчал я, входя в комнату. - Кто же к пельменям подает кагор? Пельмень - он любит самогон, в крайнем случае, запотевшую водочку.
- Для тебя, мой любимый, у меня найдется все, что пожелает твоя бесценная душечка. А где ты болтался, моя ласточка?
- Если б ты знала, какого изощренного убийства я сегодня стал невольным свидетелем!
- И какого же?
- Представляешь, совершенно голая, красивая баба спокойно грабит квартиру, а сам хозяин в это время, тоже голый, лежит перед ней, причем безнадежно мертвый.
- Вот как... Интересно... Садись, Котик, сегодня мне в голову пришла замечательная мысль. Тебе не кажется, что мы живем в несколько стесненных условиях?
- Не понял...