- Алёнка понравилась. - Сказала девушка.
- Думаешь, что Алёнке пора замуж? - Играючи сказал Александр, и сам себя упрекнул за намёк.
- Думаю, что пора. - Дала согласие Ярина, и подмигнула, отстранившись от жаркого, но приятного дыхания мужчины, который стоял слишком близко для простого друга.
- Принято, - покраснев, сказал купец. - Касым-паша получит моё согласие.
Ярина покраснела, глядя уходящему Александру вслед.
- Степан! - Закричала девушка. - Кончай строить глазки Капе. - Пошли корабль прибирать, лентяй.
Степан поплёлся за Яриной, повесив голову…
….в это время в Османском Султанате. Кёсем, позарёжнная известием о том, что ей нужно продавать её любимое ожерелье, лежала в беспамятстве с мокрой тряпкой на лбу. К вечеру она отошла, села перед зеркалом, и плакала. На ней было сине-лиловое платье в ярких, красивых тонах и нежная диадема, ужасно дорогая. Её отражение в зеркале говорило о том, что она несчастна.
(Монолог Кёсем перед зеркалом)
- О, мой Ахмед! Как же я продам русским купцам дорогое? У сына нет ничего святого, нет памяти о тебе. Как же я расстанусь со своим ожерельем и продам его русскому купцу и его дочери?
Перед Кёсем встали картинки, как она нагой, первый раз, стояла перед Ахмедом. Ей было тогда семнадцать лет. Ахмеду было восемнадцать. Её ещё тогда звали Сапфо, то есть сапфир, а в Турции - Махпейкер. Она была кроглолица и не очень красива, но яркий, страстный танец, который она танцевала на зло Ашьяр, которая думала, что Сапфо так не сможет, поразил её мужа.
И он прислал ей подарок, соответствующий её имени - это сапфировое ожерелье, которое она теперь, из-за разгульной жизни Мустафы - вынуждена была продать. Да как смел Мурад сделать такое! Кёсем думала, что он мог бы потрясти богачей, у которых было много денег. Она быстро собралась, пошла к Сафа-беку, и спросила:
- Неужели Мурад не понимает? Неужели у этих людей нет денег, чтобы покрыть внешний долг государства? Неужели несколько сотен золотых покроют всё?
- Увы, так оно и есть. - Сказал седовласый Сафа Бек. - Ни у кого ничего нет.
- А их драгоценности? А драгоценности их жён и наложниц? - Протестовала Кёсем.
Сафа-бек не знал, что придумать, но нашёлся и сказал:
- Уже проданы, моя госпожа.
Кёсем забилась в истерике.
- У сына нет ничего святого. А как же пиры и оргии, что они заказывают?
- На пиры-то только денег и осталось. - Соврал Сафа-бек, и ушёл восвояси. Кёсем готова была убить его.
- А если русским подсунуть подделку? - Закричала Кёсем во след от отчаянья.
- Стыдитесь, госпожа. Нельзя обманывать человека, который Вам хочет помочь.
Сафа-бек ушёл. Кёсем метнувшись раза два в сторону - она билась в классической истерике, и была в полном раздрае, - и вернулась к себе, в свою комнату. Она села перед трюмо-зеркалом, и достала голубой бриллиант, который ей подарил муж ко дню Рождения Мурада. Зря она это сделала, поскольку в этот момент в комнату вошёл Мурад.
- Что это? - Спросил сын мать, которая попыталась камень спрятать.
- Где? - Попыталась соврать Кёсем. Тогда Мурад достал меч, и приставил его к горлу матери. Той пришлось разжать ладошку. Голубой камень засверкал во всей красе. Мурад сам ошалел от такой красоты.
- И ты смеешь заявлять мне, что у тебя ничего нет? - Закричал сын.
- Дорогой… - мать, сползла на пол и опустилась перед сыном на колени.
- Неужели нельзя попросить Османа Оттотюрка, чтобы он отдал все свои богатства? Неужели ты веришь этому Сафа-беку? Он всё врёт! - Плакала мать, умоляюще смотря на сына. Мурад видел, что у Кёсем были глаза мокрыми от слёз. Он сжалился и сел рядом с матерью на пол, обняв её.
- Мама, и как ты думаешь, мы разве можем сказать Осману Оттотюрку, что мы беднее русского купца?
- Нет, - плача сказала Кёсем, - он убьёт нас тогда.
- Вот и славно. - Обрадовался Мурад, поцеловав мать в щёку. Кёсем поднялась с колен. Она ослабла от страданий. Мурад прижал мать к груди, и сказал:
- Мамочка, на этот бриллиант мы найдём европейского короля. Нельзя так слишком обременять русских. Взять в долг у европейских банкиров означает сесть в долговую яму. А этого я не могу нам позволить. Спасибо за понимание, мама.
Мурад ещё раз поцеловал мать в щёку, и ушёл прочь. Кёсем не понимала.
- Мурад, этот бриллиант был подарен Ахмедом в первый день твоего рождения. - Хотела сказать Кёсем громко, но голос изменил ей. Она разразилась рыданиями. Женщина понимала, что с дорогими сердцу сокровищами придётся расстаться ради того, чтобы сохранить власть. Это была сильная и способная выдержать всё, женщина.
========== Возвращение Бэкингема, или любовь - лучший подарок ==========
Александру Аникину
Во французском лесу Шарпетье, что находился в Бретани, где мирно дремали очень древние мегалиты и некогда кочевал отважный Ланселот и юный король Артур, возвышался старинный высоченный, величественный замок Жиля де Рэ, маршалла Франции, некогда обвинённого в колдовстве и убиении невинных женщин и детей. Некогда сторонник и близкий друг прославленной Девы-полководца Жанны Дарк, над фамилией которой англичане язвили, что она - представитель сил тьмы, и в довершении своей ядовитости сожгли её как ведьму, после её гибели де Рэ напрасно занялся алхимией и попытался восстановить её прах. Дэ Ре был казнён. Но замок, наполненный его энергетикой стал странным. Он, словно опутанный туманами и мистикой располагался высоко на отвесной скале на столько-то метров над уровнем моря и с другой стороны его окружали вечно-зелёные леса, был действительно красив. Его тёмно-коричневые стены были украшены старинными башенками, устремляющимися в небо, его окна были резными, витражными, а дверь и особенно входная - с отвесным мостом, который означал вход вызывали изумления у проезжавших, но никто не решался заходить туда. В 1628 году замок обрёл нового хозяина - герцога Бэкингема, Джорджа Вильерса, который пролежал там в беспамятстве и полутьме, одержимый болезнями и злыми духами, около пяти лет, по истечению срока своего спасения. Джорджа Вильерса смертельно ранила Миледи - верный спутник кардинала Ришельё, которая потом по Совету и решению Мушкетёров была сброшена с отвесной скалы, но волей обстоятельств герцог выжил, и будучи подобранным торговым французским судном, кое-как доплыл до Бретани, высадился сам и оказался в этом неизвестном даже самому королю Людовику XIII замке Жиля дэ Рэ, скрытом от глаз людских и прикрытом не проходящей чащобой леса. В этом замке милорд провёл в общей сложности четыре с половиной года, опекаемый верной служанкой Люсиль. Лица её он не видел, спать не спал. Рана была очень тяжёлой и герцог едва ли мог есть пшённую кашу на завтрак, приготовленную его спасительницей. По началу Бэкингем ей был безмерно благодарен, и даже хотел с собой забрать в Великобританию и держать как свою кухарку, но потом он понял, что в ловушке. Люсиль была не то чтобы страшна, как русская Баба Яга, но весьма со странной психикой и странными наклонностями, объяснить которых сам герцог не мог. Вероятней всего, дурные стены порочного Жиля де Рэ владели и замком - и мужчина, которому исполнилось уже 37 лет, решил бежать. Правда он бежать пока не мог. Рана его была очень тяжёлой. Его то лихорадило, то знобило, то он был вечно в какой-то горячке с высокой температурой. Наконец, он окончательно убедился в том, что замок - это ад, в котором не следует находиться, а его спасительница - колдунья, каковой она и оказалась и что он, возможно, будет превращён в какого-то монстра или в чудовище, которого будут натравливать на короля или чего хуже покажут его любимой королеве. Этого позора милорд не смог бы перенести - предстать перед Королевой Анной не в дорогом костюме, а в звериной шкуре, он уличил момент и однажды вместе с молочником вышел из замка пока Люсиль, наконец, уснула. Добрый молочник спас герцога и тот из Междумирья попал в его собственный мир.