Волфганг непонимающе смотрел на него.
— Ты должен, — повторил Константин неторопливо, — победить всех противников и проиграть Ролану фон Краузу.
Волфганг молчал всего минуту, но ему самому эта минута показалась вечностью.
— Почему? — наконец сухо спросил он. Столь редкий огонь блеснул в его глазах.
— Потому что таков мой приказ, — с деланным недоумением произнёс князь, — ты свободен, Волфганг. Я хочу остаться один.
========== Глава 8 ==========
Ролан ожидал, что воскресенье станет его спасательным кругом — долгожданной возможностью подобраться к Эйлерту настолько близко, насколько он на самом деле хотел.
Вскоре после рассвета он подловил момент, когда Эйлерт, позёвывая, выбрался на веранду с чашечкой кофе и, высунувшись в окно, крикнул:
— Ага, я знаю твой секрет!
Эйлерт слегка подпрыгнул на месте, расплескав добрую половину кофе по столу, и выругался — до сих пор Ролан подобных слов от него не слыхал и вообще не подозревал, что они хранятся у Эйлерта в голове.
— Ты что здесь делаешь? — поинтересовался Эйлерт, зло прищуриваясь на него через плечо.
— Живу, — ответил Ролан спокойно. Пошире распахнул окно и, поставив одну ногу на подоконник, приготовился выпрыгнуть из него. — Ты же помнишь, муравьи, — продолжил он.
И в этот момент, момент триумфа и тайного торжества, когда Ролан уже пребывал в уверенности, что Эйлерт находится у него в руках, вдалеке послышался гул турбин, и смутная тень заслонила солнце.
Оба запрокинули голову и синхронно, но стараясь делать это так, чтобы не слышал другой, произнесли:
— Чёрт.
Ролан замер, наблюдая за идущим на снижение кораблём, хотя ногу с подоконника так и не убрал.
— Сделай вид, что не знаешь меня, а? — попросил Эйлерт.
В груди у Ролана мгновенно всколыхнулась злость.
— Его мнение так важно для тебя?
Эйлерт молчал, не желая объяснять очевидных вещей.
— Если ты просишь, — после долгой паузы сказал Ролан, когда корвет был уже достаточно близко, чтобы можно было разглядеть его чернёный корпус с серебряным орлом на боку — гербом семьи Рейнхардтов. — Но при условии, что ты вернёшь мне долг.
Эйлерт молчал, глядя, как снижается корабль. Спорить времени не было, но кроме того он сам этого хотел.
И в конце концов Эйлерт произнёс:
— Хорошо. В разумных пределах.
— Ничего оскорбительного я бы у тебя никогда не попросил.
Эйлерт встал и оправил утренний камзол — китель надеть он не успел.
Ролан нехотя вернулся в комнату и прикрыл окно.
Уже сквозь стекло он наблюдал, как Волфганг спускается по трапу — такой же холодный и высокомерный, как всегда.
Ролан сжал кулаки.
«Ненавижу тебя», — думал он, и в эти мгновения чувство, которое вызывал у него Рейнхардт, было особенно сильно.
Солнечные осенние дни, тянувшиеся один за другим, потеряли для Ролана всякий цвет.
Мысль о том, что Эйлерт находится за стеной, не давала ему покоя. Было даже хуже, чем тогда, когда он видел новенького только издалека. Хотя и тогда наблюдать, как Волфганг едва заметно касается его руки или плеча было почти что невыносимо для него.
Ролан выжидал момента, когда Волфганг ослабит внимание — он помнил о том, что обещал Эйлерту, и если бы не данное слово, давно бы уже плюнул на всё и, к примеру, вызвал Волфганга на дуэль.
Ему очень нравилась эта мысль. И даже не печалило то, что, воплотив её в жизнь, он рискует вылететь из Академии — хотя это, конечно же, был бы позор.
Не имея возможности напрямую назвать конкуренту причину своего недовольства, он искал малейший повод для ссоры — но Волфганг, как назло, лишь смотрел на него свысока и не шёл на конфликт.
В конце сентября на планшет Ролана пришёл звонок. Было это днём, во время занятий с саблей — оружием в бою бесполезным, владение которым тем не менее считалось необходимым навыком для каждого офицера.
Только ближе к вечеру он смог проверить вызов и, увидев номер деда, тут же перезвонил.
Деда Ролан любил. Никому в мире он не доверял, пожалуй, так, как ему. У герцога фон Крауза всегда находилось время для него, и именно он принял решение, которое вызвало много шума — сделать наследником Ролана, несмотря на то, что никто не мог толком определить, кто его отец.
Седовласая голова герцога появилась на экране после нескольких гудков. Он улыбнулся сквозь аккуратную серебристую бороду и, огладив её, произнёс:
— Ролан. Я уж думал, ты избегаешь меня.
— Нет, просто не мог говорить. Привет, — Ролан улыбнулся в ответ.
— Как у тебя дела?
Ролан уклончиво ответил, что всё хорошо. Ему не хотелось вдаваться в детали относительно того, какой раздрай творился у него в душе.
— К осеннему турниру готов? — спросил дед — скорее для порядка, чем чтобы в самом деле проверить, готов ли он. На протяжении нескольких поколений кубок получали Рейнхардты — это был негласный закон. Ролан и хотел бы нарушить его. Он знал, что достаточно хорошо владеет клинком. Но дед неоднократно повторял ему, что это политический вопрос, и здесь не до подростковых игр.