Кадан сглотнул.
— Могу ли я как-нибудь изменить твоё решение? — сухо спросил он, не обращая внимания на пальцы Рауля, причинявшие ему боль.
— Да, — после долгой паузы сказал Рауль, — скажи, что любишь меня.
Кадан молчал.
— Соври. Ты же хороший актёр. Или я зря платил твоим учителям?
Кадан высвободился из его рук и отвёл глаза.
Комментарий к Глава 9. Любовь и ненависть
* Торговые ряды, занятые книжными лавками и торговцами, предлагавшими самые высококлассные модные аксессуары, например изящные кружевные воротники. Лавочки в Галери-дю-Пале являлись настоящими предшественниками и прообразами современных магазинов. Они предлагали действительно новаторский подход к процессу продажи.
========== Глава 10. Ночь духов ==========
— Семнадцатого числа была намечена премьера «Парсифаля», но месье планирует отменить её и дать обычный бал. Он подбирает цвета для фейерверков, и на следующей неделе приедет Ля Мош, чтобы начать шить костюм.
— Семнадцатого числа?.. — Рауль, сидевший за туалетным столиком и терпеливо ожидавший, пока камердинер закончит укладывать ему волосы, тягостно вздохнул. — Семнадцатого числа будет бал у графини де Жуайез, он специально так выбрал день?
— Не исключено, мессир. Ему очень не нравится графиня де Жуайез. Он называет её старой змеёй.
— Может, и так, но у неё хорошие отношения с отцом… Я не могу её подвести. Ладно, что ещё?
— Вчера было заказано шесть новых платков. Из провансальского барежа, аквитанского шёлка, бургундского батиста…
— Стоп, — Рауль повёл рукой, — это всё пусть запишет Жюльен. Как обычно: портного, ткань, цену, сколько и чего.
— Да, мессир.
— Что ещё?.. — Рауль затаил дыхание, опасаясь услышать о главном, но его собеседник молчал. И, после долгой паузы, Рауль спросил сам: — Мой брат больше его не навещал?
Мальчик, стоявший у него за спиной, качнул головой.
— Нет, мессир. Насколько я знаю, месье Луи весьма зол и не подойдёт к нашему месье, даже если за это ему пообещают сундук с золотом.
— Хорошо, — немного успокоившись, произнёс Рауль. Подумал и добавил: — Надо бы извиниться перед ним…
— С вашего позволения, мессир, месье присмотрел диадему с изумрудами для роли Мелюзины, но опасается её покупать.
— Опасается… — Рауль хмыкнул. Слуга наконец убрал от него щипцы, и Рауль пристально оглядел своё отражение в зеркале со всех сторон. Поправил воротник и встал. — Это что-то новое.
— Она стоит двести тысяч ливров, мессир, — скромно произнёс юноша, с которым он говорил, и потупил взгляд, как будто эти двести тысяч ливров просил лично он.
Рауль замедлил шаг и покосился на него.
— Я подумаю, — сухо произнёс он. — Можешь быть свободен, Клод. И на балу не спускай с него глаз.
— Он меня не берёт. Месье считает, что для роли альва* я слишком широк в плечах.
— Придумай что-нибудь, — Рауль махнул рукой, отсылая его прочь.
Луи в самом деле с каждым днём в особняке де Ла-Клермон становился только злей.
Он не раз уже жалел о том, что решил приехать сюда, что согласился на просьбу Эрика вообще. И больше всего жалел о том, что увидел хрупкий пламенеющий силуэт в окне.
Кадан становился средоточием его злости, и Луи сам не смог бы сказать почему.
Его тянуло к лицедею как магнитом — и тут же отталкивало. Он разрывался, желая быть ближе — и бежать прочь.
Луи ненавидел себя за то, что позволял Раулю демонстрировать свою игрушку со всех сторон. Рауль целовал шотландца, Рауль обнимал его и ласкал, Рауль разве что член в него не вставлял при всех, хотя однажды Луи показалось, что ещё чуть-чуть — и до этого дойдёт.
От мысли о том, что член Рауля вообще мог находиться в этом прекрасном теле, созданном для неземной любви, Луи хотелось рвать и метать, крушить всё кругом — и Рауля в первую очередь.
Его ненависть к брату росла с каждым днём, но ей же сопутствовала ненависть к Кадану и к себе, которые тоже росли в нём.
Шотландец теперь не стремился скрыться в своих покоях, вёл себя в доме как настоящий хозяин, и то и дело Луи, спустившись в библиотеку или в сад, ловил на себе его пристальный взгляд.
Напряжение, возникавшее между ними в такие минуты, было невыносимо. Луи с трудом удерживал себя от того, чтобы рвануться вперёд, прижать Кадана к стене и впиться своими губами в его. Сорвать бесполезные клочья кружев и коснуться гибкого, горячего тела под камзолом.
Но если бы даже Луи решился на этот отчаянный шаг, осуществить его он бы не смог: вокруг Кадана всегда находились слуги, кавалеры и пажи, единовременным числом не менее шести. Он играл с ними, подбирал им одежду, будто куклам, дарил подарки… Его руки касались их юношеских щёк, а Луи не мог не представлять себе, как так же эти тонкие пальцы могли бы коснуться и его.
В своих владениях Кадан был королём, и свита никогда не оставляла его — только ночью, но Луи больше не желал повторять свой рискованный поступок. С той самой ночи, когда он пробрался к Кадану на балкон, ему казалось, что Рауль знает обо всём. И как бы ни хотел Луи позлить его, но отделаться от понимания того, в какой глупой ситуации оказался, он не мог.