Теперь Ярнульф его увидел, точнее, часть – мерцание длинных бледных конечностей в кронах ближайших деревьев. Как он и надеялся, сюда явился гигант, пожиратель мертвечины, гюне, слишком маленький или слишком старый, чтобы успешно охотиться, а потому питавшийся мертвыми телами животных и людей. Убывающая луна давала достаточно света, чтобы рассмотреть гибкие ноги существа, которые легко сгибались и разгибались, когда оно перебиралось с одной верхушки дерева на другую, точно огромный белый паук. Ярнульф сделал медленный глубокий вдох и вновь подумал, не пожалеет ли он о том, что оставил лук и колчан внизу, но взбираться наверх с ними было бы значительно труднее, к тому же даже несколько стрел не смогут быстро убить гиганта на таком ограниченном поле боя – в особенности когда в задачу Ярнульфа не входило убийство, ему требовалось получить от него ответы.
Конечно, он испытывал страх – любому, кроме безумца, было бы страшно, – поэтому он произнес Ночную молитву монаха, которую так любил его Отец.
Эйдон по правую руку, Эйдон по левую.
Эйдон передо мной, Эйдон за мной.
Эйдон в ветре и дожде, что падает на меня.
Эйдон в солнце и луне, что озаряют мой путь.
Эйдон в каждом взгляде, что видит меня, и в каждом ухе, что слышит меня.
Эйдон в каждом рте, что говорит со мной, в каждом сердце, что любит меня.
Искупитель, иди со мной туда, куда лежит мой путь.
Искупитель, веди меня туда, куда я должен идти.
Искупитель, благослови меня Твоим присутствием,
Когда я отдам свою жизнь Тебе.
Когда Ярнульф закончил беззвучную молитву, бледное чудовище скрылось с ближайшего дерева под краем платформы; и через мгновение он почувствовал, как деревянный пол под ним пошел вниз, когда существо поднялось на платформу. Сначала появились руки с шишковатыми пальцами и черными ногтями, каждый величиной с большое блюдо, потом голова, белая глыба, поднимавшаяся наверх до тех пор, пока свет не засверкал в лунах-близнецах его глаз. Несмотря на зловещий вид существа, у Ярнульфа появилось ощущение, что Создатель очень торопился, и его локти, колени и волосатые конечности торчали под странными углами.
Гюне двигался осторожно, медленно забираясь на платформу, и дерево слегка потрескивало под его огромным весом. Фосфоресцирующие глаза смотрели только на мертвую женщину, лежавшую на дальнем конце платформы.
Ярнульф видел много гигантов, даже сражался с несколькими и уцелел, но суеверный ужас его не отпускал. Мощные волосатые конечности чудовища были намного длиннее рук человека, но гигант оказался старым и маленьким для своего вида. На самом деле только его руки и ноги были обычного размера, и сморщенное тело и голова болтались между ними, как у некоторых покрытых шерстью крабов и длинноногих насекомых. Мех ньяр-гюне пестрел пятнами, и даже в лунном свете Ярнульф видел, что когда-то снежно-белая шкура сильно пострадала от возраста.
Но, несмотря на то что зверь уже старый, напомнил себе Ярнульф, он вполне способен убить даже сильного мужчину. Если уродливые пальцы с крепкими когтями его схватят, то мгновенно разорвут на части.
Гигант двигался по платформе к трупу, когда Ярнульф внезапно громко заговорил:
– И что же ты себе позволяешь, ночной бродяга? По какому праву беспокоишь мертвых?
Монстр испуганно вздрогнул, и Ярнульф увидел, как мышцы его ног напряглись, готовясь к резкому движению – схватке или бегству.
– Не двигайся, пожиратель трупов, – предупредил он на языке хикеда’я, не зная, понимает ли его монстр и станет ли отвечать. – Я у тебя за спиной. Если ты будешь двигаться слишком быстро, мое копье пронзит твое сердце. Но знай: если бы я хотел тебя убить, не знающий бога зверь, ты был бы уже мертв. Мне нужно лишь с тобой поговорить.
– Ты… хочешь… говорить? – В голосе гиганта не было ничего человеческого, он лишь немного походил на хриплую речь попугаев с южных островов, но звучал так низко, что Ярнульф чувствовал, как он вибрирует в его ребрах и животе.
Однако легенды оказались правдивыми: некоторые старшие гюне действительно понимали и могли произносить слова, из чего следовало, что он не зря так сильно рисковал.
– Да. Повернись, монстр. Посмотри на меня. – Ярнульф упер тупой конец копья между двумя связанными вместе бревнами так, чтобы имеющий форму листа наконечник был направлен в сердце гиганта, как магнетит. – Я знаю, ты думаешь, что можешь спрыгнуть вниз и сбежать, прежде чем я успею нанести тебе серьезную рану. Но если ты сбежишь, то никогда не узнаешь о моем предложении и сегодня тебе будет нечего есть. Кстати, ты голоден?
Существо присело на корточки в переплетении рук и ног, точно жутко изуродованный нищий, и посмотрело на Ярнульфа блестящими злобными глазами. Лицо гиганта покрывали трещины и швы, и кожа на нем была темнее меха. Не вызывало сомнений, что монстр действительно очень стар – об этом говорили его неуверенные движения и отвисший живот – но прищурившиеся глаза и почти целиком сохранившиеся клыки показывали, что он все еще опасен.
– Голоден?.. – прорычал он.
Ярнульф указал в сторону трупа:
– Ответь на мои вопросы и сможешь начать свой обед.
Гигант продолжал с недоверием смотреть на Ярнульфа.
– Не… твоя?..
– Нет, эта старая женщина не является моей прабабушкой. Я даже не знаю ее имени, но я видел, как ее тело сюда принесли, и слышал, как они разговаривали. Я знаю, что ты и твои соплеменники уже похитили три тела в этой части Риммерсгарда, хотя ваши земли находятся на много лиг севернее. Вот мой вопрос… почему?
Гигант неотрывно смотрел на острие копья, находившееся в нескольких ярдах от его волосатой груди.
– Я скажу, что ты хочешь, потом ты убьешь. Так не говорить. Нет копье.
Ярнульф медленно опустил копье на платформу, подальше от длинных лап гиганта, но не стал убирать руку далеко от древка.
– Вот так. Говори, дьявольское отродье. Я жду, когда ты скажешь почему.
– Почему что, человек?
– Почему твои соплеменники снова начали рыскать по Риммерсгарду и заходить так далеко на юг – на земли, которые вы грабили много поколений назад? Какое бедствие заставило ваше злобное племя выйти из Норнфеллса?
Гигант, пожиратель мертвечины, смотрел на Ярнульфа столь же пристально, как на острие копья, и дыхание с хрипом вырывалось из его груди.
– Что… такое… «бедствие»? – наконец спросил он.
– Плохие времена. Скажи мне, почему ты здесь? Почему твое племя снова начало охоту в землях людей? И почему самые старые и больные гюне – вроде тебя – крадут и поедают мертвые тела людей? Я хочу знать ответ. Ты меня понимаешь?
– Понимать, да. – Существо кивнуло, гротескное и чуждое движение для такого зверя, и его лицо исказила гримаса недоумения. – Говорить твои слова мне – да. – Но Ярнульфу было трудно его понимать, речь получалась звериной из-за кривых зубов и нечеловеческого рта. – Почему здесь? Голод.
Гигант облизал длинным серым языком потрескавшиеся губы, напомнив Ярнульфу, что монстр с такой же радостью сожрет его, как и труп безымянной старой женщины, в склепе которой под открытым небом они находились. И даже если тварь ответила на его вопросы, может ли он позволить жуткому существу осквернить тело женщины-эйдонитки? Не будет ли это преступлением для Небес таким же серьезным, как преступление гиганта?
Господь мой, – начал молиться он, – дай мне мудрости, когда придет время.
– «Голод» – это недостаточный ответ, гигант. Почему твое племя преодолевает огромный путь до Риммерсгарда, чтобы кормиться? Что происходит на севере?
Наконец, как если бы гигант принял решение, его рот растянулся почти в улыбке, обнажив зубы, – получилось скорее предупреждение, чем выражение доброжелательности.
– Да, мы говорить. Я говорить. Но сначала сказать имя. Я… – Он постучал по груди массивной рукой. – Бур Йок Кар. Теперь ты. Говорить.