Но вернемся к нашему маленькому герою. К своим шести годам Буржик представлял собой не в меру упитанного мальчугана с безобразной манерой поведения. Сева рос капризным, взбалмошным ребенком, привыкшим к тому, что окружавшие его люди исполняли малейшие его желания. Если же мама, папа, гувернантка, воспитатель в частном детском саду или кто-то еще отказывались потакать его прихотям, то всегда происходило одно и то же. Буржик начинал безутешно плакать, подрагивая длинными, как у девочки, ресничками и размазывать по лицу слезы. Одновременно с этим он сварливо, противным, похожим на девчачий, голосом и, топая ногами, канючил:
– Не хочу в детский сад! Опять видеть эти рожи!
Выражаясь так, он имел в виду не персонал дошкольного учреждения, а таких же, как он, детишек богатых родителей.
Посещая самый дорогой в округе детский сад, наш маленький герой уже вполне понимал, что такое большие деньги, имевшиеся у его родителей. Это вкусная еда, красивая и удобная одежда, продвинутые компьютерные игры, детские игрушки, которые мало у кого есть и которыми была заполнена его детская комната. А еще, большие деньги – это крутой автомобиль, компьютер, мобильный телефон, поездки на дорогие заграничные курорты. Это возможность иметь няню, гувернантку, охранника, домработницу и еще многое другое, чего у детишек бедных родителей никогда не было.
Однажды погожим летним днем, когда Буржик с няней решил пешком прогуляться из детского сада до дома, он увидел, как на детской площадке около старой жилой пятиэтажки играют дети одного с ним возраста. Трое мальчиков из бедных семей сначала качались на качелях, потом зашли в домик и в конце концов оказались на горке, собираясь скатиться вниз.
– Ух ты! – восторженно воскликнул Сева. – Я тоже так хочу! – И, оставив позади не успевшую ничего возразить няню, побежал к ним.
На детской площадке было многолюдно. На скамейках сидели с колясками молодые мамы, вышедшие из дома подышать свежим воздухом бабули и двое ребят лет тринадцати, собиравшиеся сыграть «в ножички».
Несмотря на то, что Буржик был толст и неповоротлив (потому что очень любил поесть), он, к удивлению няни, быстро и проворно залез на горку и попытался растолкать незнакомых мальчуганов:
– Эй, вы, а ну дайте мне! Я первый! – заканючил в свойственной ему манере разбалованный толстяк. Он попробовал было оттолкнуть худого высокого мальчика с большими белобрысыми вихрами, находившегося перед ним, но получил неожиданный отпор.
– У нас все по очереди, – резонно возразил Севе вихрастый незнакомец, повернувшись к нему лицом.
Большие голубые глаза, красивое лицо. Мальчик выглядел старше своих шести лет и, судя по всему, был рассудительным и справедливым.
– Нет, я – первый! – срываясь на истерику, завизжал Сева, пытаясь столкнуть наглеца с горки. Ему это почти удалось, когда тот вдруг в последний момент ловко увернулся и сильно ударил Буржика кулаком под дых.
– А-а-а! – согнувшись от боли и неожиданности, зашелся в крике возмущенный Сева, а по его щекам побежали слезы.
В это время к детской горке, где находились мальчики, подбежала няня Буржика, худощавая молодая женщина в длинном цветастом платье. На ее лице отобразилось выражение неприкрытой брезгливости.
– Севушка! – крикнула она. – А ну-ка быстро оттуда слезай! Ишь чего удумал, с нищетой водиться! Да они тебя сейчас еще какой-нибудь болезнью заразят, будешь потом в больнице лежать. Ты посмотри на них, все грязные, наверняка у них куча заразных болезней!
Услышав эти слова, сидевшая на лавочке женщина, которая была мамой одного из мальчиков, возмутилась:
– Ты на себя посмотри, мымра! Сама небось из деревни приехала, а все туда же. У тебя-то болезней нет никаких?!
Пока женщины упражнялись в словесной перепалке, стараясь посильнее друг друга уколоть, мальчики так же неожиданно как поссорились и помирились. Вихрастый уступил свое право съехать с горки первым Севе, после чего, скатившись вслед за ним, подошел к нему и протянул руку:
– Я – Дима Копейкин, – представился он. – Ты это… извини, что я тебя ударил. А тебя как зовут?
– Буржик, – насупившись и все еще дуясь, ответил Сева, но руку все же протянул.
– Буржик? – удивленно повел бровью его новый знакомый. – Тебя что, так зовут?
– Вообще-то меня зовут Севой, – кичливо уточнил мальчик из богатой семьи. – Но называют Буржиком.
В это время к ним подошли друзья Димы. Когда Сева представился им и пояснил, почему у него такое прозвище, ребята заулыбались, но смеяться не стали, помня, какой капризуля их новый знакомый.
– А мое прозвище – Грошик, – объяснил Дима.
– Почему Грошик? – спросил Буржик, с интересом глядя на своего нового знакомого. – Потому что фамилия Копейкин или у твоих родителей нет денег?
– Если честно, и потому что Копейкин, и потому что мои родители бедны, – стыдливо опустив глаза, ответил Грошик. Видя, какая роскошная одежда на его новом знакомом, он чувствовал себя не в своей тарелке, считая себя оборванцем, оказавшимся рядом с королевской особой. – Мой папа говорит, что бедным быть не стыдно, стыдно воровать.
– Ха-ха-ха! – весело рассмеялся Буржик, осматривая Грошика. – А вот мой папа, – глядя на него с превосходством, веско проговорил он, – утверждает, что бедные – это неудачники и недотепы.
– Твой папа не прав, но это твой папа, – сказал Дима и познакомил его со своими друзьями, Ваней Устиновым и Сережей Белькевичем. Эти детишки, как и сам Грошик, были из бедных семей. У Вани папа служил прапорщиком в армии, а мама была воспитателем в детском саду. У Сережи папа работал сварщиком в местной управляющей компании, а мама трудилась кассиром в супермаркете. Мама Грошика была уборщицей, а ночами подрабатывала мытьем посуды в ресторане. А папа… папа Димы был врачом в детской поликлинике, но сейчас не работал, потому что сильно болел. Его болезнь, как утверждали доктора, была неизлечима и оттого, знавший про это Грошик, сильно страдал, переживая за любимого отца.
Спустя некоторое время друзья Грошика вместе с мамами разошлись по домам, а упросивший няню еще немного здесь погулять Буржик и Грошик остались. Если бы за ними кто-то наблюдал с самого начала, то, увидев их сейчас, этот человек сильно бы удивился. Ведь складывалось такое впечатление, что мальчики были давними друзьями. От былой неприязни не осталось и следа.
Пока няня Севы считала ворон, прикидывая, что купит на неожиданно свалившуюся премию от родителей малыша, Грошик, заговорщицки подмигнул Буржику и, приставив к губам палец, поманил его в подъезд своего дома. Когда мальчики оказались внутри подъезда, в тамбуре, и дверь за ними захлопнулась, Дима прошептал:
– Ты знаешь, где лево, а где право?
– Знаю, – с интересом наблюдая за другом, шепотом ответил ему Буржик.
Перед ними находились две двери. Одна, свежевыкрашенная металлическая, располагавшаяся справа, вела в подъезд. Вторая, деревянная, обшитая стальным листом, закрывала вход в подвал.
– Тогда покажи, какая из этих дверей левая, – попросил товарища Дима.
Когда Сева указал на подвальную, Грошик открыл ее и поманил Буржика за собой:
– Пойдем, я покажу тебе, где обитает Добрая Волшебница!
– Ты? Мне? – удивленно вытаращившись на друга, переспросил его Сева. – Покажешь Волшебницу?
– Да, – кивнув вихрами, прошептал мальчик.
– А пойдем! – неожиданно для себя самого согласился избалованный сын богачей.
Ежась от страха, они спустились по лестнице вниз. В подвале было так темно, что ребята не видели даже друг друга. Поэтому они договорились крепко держаться за руки и идти только вперед, что бы ни случилось. Спустившись, они свернули направо. В нос им ударил запах сырости. Было так тихо, что казалось, они услышали бы даже звук летящего комара.
Внезапно Дима наклонился и в его руках оказался небольшой металлический фонарик серебристого цвета. Он нажал на кнопку, фонарь загорелся. Его свет был довольно тусклым, но успевшим отвыкнуть от солнечного света мальчуганам он показался очень ярким.