А ты еще посмела вообразить, что достойна Натана Коллинза!
Терпение Китти иссякло. Не долго думая она подняла кувшин и выплеснула его содержимое прямо Нэнси на макушку.
– Что ты делаешь?! – взвизгнула та, заслоняясь руками.
Но дело было сделано. Тщательно завитые локоны слиплись в сосульки, а промокшие рукава и рюши платья превратились в весьма жалкое зрелище.
Китти аккуратно водворила на место кувшин и пошла прочь, бросив через плечо:
– В следующий раз хорошенько подумай, прежде чем посмеешь обозвать кого-то белой голытьбой, Нэнси.
Та лишь всхлипывала и причитала в ответ. На поднятый шум сбежалась делая толпа сочувственно кудахтавших девиц.
– Смотрите, что она натворила! Смотрите, что отколола эта белая голытьба! – завывала Нэнси.
Спускаясь по лестнице, Китти проклинала себя за то, что согласилась сюда явиться. Ей здесь не место. Да и разве так уж важно быть принятой в свете? Ей в тысячу раз больше нравится ездить верхом или охотиться, и Натан должен понять ее, если только любит по-настоящему.
Стоявшие у дверей леди при виде Китти многозначительно переглянулись и обратили взоры вверх, откуда неслись истерические вопли и рыдания. Китти с гордо поднятой головой проплыла мимо, презрительно покосившись в их сторону. Они и вправду походили на всполошенных жирных несушек. Такие не имеют ни малейшего представления о том, какое блаженство мчаться галопом под музыку ветра, подставляя лицо солнцу и свежему воздуху. Они только и умеют ходить на цыпочках, щеголяя друг перед другом кринолинами, побрякушками и прочей мишурой. Им не понять, какой азарт просыпается в груди при звуках радостного лая Киллера, взявшего след енота! И пусть себе пищат и падают в обмороки при одном лишь виде крови. Им не понять то удовлетворение, которое чувствуешь, наблюдая улыбку на лице маленького негритенка, который только что поранил пальчик, а ты промыла и перевязала ранку и даже поцеловала ее, чтобы заживала быстрее!
Ее жизнь намного полнее, чем жизнь всех этих чопорных леди. И не все ли равно, что они про нее думают?!
Задыхаясь, она выскочила на террасу и жадно вдохнула свежий воздух. Они все еще были здесь – Уэлдон Эдвардс, Дэвид Стоунер, Натан и прочие, горячо спорившие о войне.
– Мы разобьем их за месяц…
– Каждый южанин стоит двадцати янки…
– …преподнесем им такой урок, который надолго запомнят!
– Мирным путем? Да Линкольн наверняка даже не знает, что означает это слово! Он никогда не позволит ни одному штату отделиться мирным путем. Надо готовиться к войне, сэр…
Война, сепаратизм, битвы… От всех этих слов становилось не по себе.
– Джентльмены, вы все здесь круглые дураки! – воскликнула Китти, и головы присутствовавших с открытыми от удивления ртами обратились в ее сторону. – Вам угодно без конца поносить моего отца за то, что он вместе с вами не пускает слюни от восторга в ожидании войны, а вы хоть раз вдумались в мудрость, заключенную в его словах? Ведь он твердит, что южнее линии Мейсон–Диксон нет ни одной фабрики, производящей пушки. А как насчет ткацких фабрик? Они есть только в Северной Каролине и не смогут обеспечить весь Юг, если разразится война!
Мужчины по-прежнему взирали на нее в немом недоумении, и лишь кое-кто неловко покашливал, косясь в сторону Натана, чувствовавшего себя крайне неуютно. Он двинулся было в сторону Китти, но та отскочила назад и протестующе загородилась руками, не желая, чтобы ее снова уводили, как непослушного ребенка.
– А что вы будете делать, если янки устроят блокаду побережья? Как повезете хлопок на продажу? У янки есть деньги, банки, фабрики. А у Юга – только горстка патриотически настроенных дураков, вообразивших, что война сделает их героями.
– Китти, довольно! – грубо выкрикнул Натан и схватил ее за руки.