– Отступая назад, словно стараясь держаться подальше от Китти, и прожигая ее осуждающим взором, дама продолжала: – Нэнси считается его невестой…
Китти, как и ее отца, не так-то легко было смутить.
– Я не просила Натана о приглашении, он явился ко мне сам, – с язвительной учтивостью парировала она. – А что касается вашей племянницы, то, очевидно, она придала слишком большое значение мимолетному вниманию молодого человека. – И, не опуская глаз под пылающим взором хозяйки, Китти осведомилась: – Ну, так вы намерены показать мне что-нибудь еще, или мне придется воспользоваться услугами другого магазина?
Разгневанная тетка Нэнси Уоррен швырнула на прилавок самые уродливые платья, какие смогла отыскать. Увидев среди них что-то черное из толстого бомбазина, Китти едва удержалась от язвительного замечания, что этот балахон весьма пригодится Нэнси на случай непредвиденного траура.
Впоследствии, когда платье уже было куплено, Китти пришла к выводу, что именно стычка с владелицей магазина подвигла ее на приобретение столь вызывающего туалета. Когда она надела его и подошла к зеркалу, то по кислому выражению лица хозяйки поняла, что именно в этом наряде она будет приковывать к себе все взоры на барбекю. Мужчины будут сгорать от зависти к Натану, а женщины – от ревности к ней, Китти. А еще можно было не сомневаться, что Натан будет сгорать от желания обладать ею.
Сшитое из яркой, кроваво-алой тафты, выгодно оттенявшей молочно-белую нежную кожу Китти, платье производило ошеломительный эффект. Фиалковые глаза как бы подсвечивались алым фоном и мерцали загадочными искрами. Глубокое декольте наивыгоднейшим образом обрисовывало и без того чудесные груди – при желании можно было даже угадать под тонкой тканью тугие розовые бутоны сосков.
Да, платье было великолепно!
К нему Китти подобрала подходящее по тону нижнее белье. Хозяйка – живое олицетворение праведного гнева – кое-как упаковала покупки и сунула их в руки девушки.
Выйдя на улицу, счастливая обладательница платья обнаружила, что солнце уже клонится к закату – значит, она задержалась в магазине намного дольше, чем собиралась. Подходя к фургону, Китти невольно замедлила шаг, увидев толпившихся вокруг него зевак, и с раздражением подумала, что и здесь не могут оставить ее отца в покое.
Кое-кто из толпы покосился в ее сторону, однако вся компания явно была навеселе, и оттого присутствие леди нисколько не остудило их пыл. Джон стоял у коновязи и говорил что-то, несмотря на общий гвалт.
– Я вовсе не считаю себя федералом, а янки – и подавно! – донеслось до Китти. – Я такой же уроженец графства Уэйн, как и все вы. Просто я хочу сказать, что войну будет не так-то легко выиграть. Погибнет много хороших парней, и разорятся плантации – а ради чего? – Он беспомощно развел руки. – А что, если Юг проиграет? Вы не исключаете такой возможности?
Китти молча уселась на деревянную скамью в фургоне. Оценивая ситуацию, она насчитала десять человек, окружавших отца. Одного девушка знала в лицо – Люк Тейт, надсмотрщик Аарона Коллинза, известный грубиян и драчун, он однажды до смерти забил кнутом негра.
Джон Райт, выпрямившись во весь рост, замахал над головой руками, требуя внимания:
– Ну как вы не понимаете, что Северная Каролина имеет право остаться нейтральной? Мы можем не ввязываться в войну вовсе. Ну, к примеру, сколькими рабами владеет каждый из вас? Вот ты, Люк, всего лишь надсмотрщик над чужими неграми…
– А ты, Джон Райт, всего лишь выпустил на волю своих негров, верно? – взревел Люк, к полному восторгу подстрекавших его дружков.