– Я не желаю больше видеть синяков. Надеюсь, ты меня понял?
– Да, Ваша милость.
Мэгги поразилась. Когда Челтон ушел на кухню, она посмотрела на мужа.
– Не думала, что ты заметил.
– Я многое замечаю. Ты выглядишь усталой, дорогая. Я скажу Марии, что ты идешь наверх.
– Спасибо, ты очень любезен, – она задумалась, как незаметно выскользнуть из комнаты, где она будет вместе в Ротвеллом, и попросить помощи у хозяина гостиницы. Нельзя и отказаться от услуг Марии, иначе та останется на кухне и еще больше помешает осуществлению плана. Нужно дождаться, когда Мария уйдет, опять одеться и… Тогда она наткнется прямо на Ротвелла. Придется лечь и подождать, пока тот уснет. Главное, не заснуть самой, что вполне вероятно после такого трудного дня.
Когда Ротвелл, наконец, пришел в комнату, он показался Мэгги неестественно вялым и бледным. Она молча смотрела, как Челтон помогает ему раздеться, а когда слуга ушел и Ротвелл задул свечи, сказала:
– Эдвард, ты выглядишь очень усталым.
– День был не из легких, не правда ли? – он подошел к постели. Теперь комнату освещал лишь огонь, жарко пылающий в камине, но граф заслонял собой свет, и Мэгги не видела его лица.
Чувствует ли он, что жена собирается покинуть его? Но когда Ротвелл вытянулся рядом и даже не сделал попытки обнять ее, забеспокоилась, сразу вспомнив о внезапном приступе во время пути в Шотландию.
– Эдвард, тебе опять плохо?
Послышался тяжелый вздох.
– Думаю, дорогая, в ваших шотландских гостиницах готовят неподходящую для меня еду. Но мачеха сказала бы, что у меня разлилась желчь, и посоветовала бы выпить слабительное или еще какую-нибудь гадость.
– Странно, что еда влияет только на тебя. Ведь мы все ели одно и то же.
– Просто мне везет меньше, чем остальным.
– Может быть, позвать Джеймса?
– Нет, не стоит его беспокоить. Я немного посплю, и все пройдет.
Его слова показались убедительными. Что же делать? Мэгги вдруг поняла, что не может сбежать, когда Ротвеллу так плохо. Хорошо бы вернуться в Долину Друмин вместе с ним, предоставив Джеймсу улаживать дела в Лондоне.
Мэгги прислушалась к ровному дыханию мужа. Наверное, следовало бы оставить записку с объяснением своего поступка. Возможно, граф понял бы ее, если бы узнал, что Мэгги будет трудно общаться не только с его мачехой, но и всеми остальными, кто будет презирать ее только за то, что она шотландка.
Полагая, что Ротвелл крепко спит, Мэгги осторожно выбралась из постели и на цыпочках подошла к одежде. Огонь в камине уже догорал, и она едва справилась с платьем. Наконец, застегнув последнюю пуговицу, схватила туфли и направилась к двери.
– Мэгги, не уходи…
Она застыла на месте, затем медленно повернулась.
– Эдвард, я должна. Лондон – неподходяще для меня место.
– Твое место рядом со мной моя маленькая…
– Твоя мачеха будет права, посчитав такую женитьбу ловушкой.
– Не знал, что ты такая трусиха, дорогая, – его голос был совсем слабым.
Слова прозвучали для нее как пощечина, но он имел полное право так ее назвать.
– Ладно, я поеду с тобой, но, боюсь, мы оба пожалеем об этом.
Ротвелл сел в кровати и протянул к Мэгги обе руки.
– Иди ко мне, дорогая, я докажу… – затем резко вскрикнул и согнулся пополам, обхватив себя руками. – Зови Джеймса… Скорее! – прохрипел он.
ГЛАВА 23
Мэгги в панике бросилась к соседней комнате, открыла дверь и закричала:
– Джеймс!
Тот мгновенно проснулся, накинул халат и схватил ранец с медикаментами. Увидев состояние Ротвелла, сунул в руки Мэгги пакетик с какой-то травой и велел послать кого-нибудь на кухню заварить лечебный чай.
– Пошли за Челтоном, – сказал Джеймс, когда Мэгги вновь появилась на пороге. – А сама уходи. Ты ничем не можешь помочь.