Малфой, как обычно, в наглую примостившийся за её стол, почти не вызывал раздражения и, когда она о нём всё же вспоминала, этим фактом бесил ещё сильнее, чем раньше, доводя Гермиону практически до исступления. Собственно, того он и добивался, так? Чтобы его перестали воспринимать в качестве угрозы, подпустили ближе. Сила привычки — великая вещь, и она даже не сразу поняла, что план Малфоя работает: медленно, но до жути эффективно.
Правда, сегодня он, вопреки обыкновению, не копался в книгах и ничего не строчил с деловитой целеустремлённостью, а сидел и с каким-то отрешённым видом наблюдал за ней. Гермиона невольно посмотрела на него, и Малфой, конечно, это заметил. Она не скрываясь поморщилась и мысленно загадала, что если он сейчас начнёт снова приглашать её в Хогсмид, то получит по голове самым увесистым справочником, и плевать на недовольство мадам Пинс.
— Вау, этот день войдёт в историю, — Малфой вполне натурально изобразил удивление и восторг. — Как день, когда ты перестала делать вид, что меня нет.
Гермиона подчёркнуто отвернулась, но он принял единственный неосторожный взгляд за приглашение к разговору. Вернее, за повод, которым явно собирался воспользоваться.
— Инсайдерская информация с ваших милых клубных посиделок? — хмыкнул Малфой, но она упорно сверлила взглядом статью из «Самых распространённых сочетаний несочетаемого: о парадоксах и курьёзах высших зелий», раскрытых как раз на странице с Элоквенцией. — Ораторское зелье будет на следующем уроке, и ты, в напрасной жажде своей превзойти Поттера, решила заранее подготовиться получше? Забей, серьёзно. Говорю это как человек, пытавшийся сделать что-то подобное годами, только в квиддиче. Кто бы мог подумать — уж очень хорошо он это скрывал, — но талант есть талант.
Скрипнув зубами, чтобы не ляпнуть о настоящем источнике «таланта» Гарри, Гермиона изо всех сил пыталась не обращать на Малфоя внимания, следя за ним лишь боковым зрением. Не нужно ему ничего отвечать, его тут вообще нет! Если повторить это много-много раз и не сорваться, может, он заскучает от общения сам с собой и отстанет от неё.
— Нет, я не могу смотреть на твои мучения. Такое ощущение, что ты сейчас от натуги лопнешь, а этого не стоит ни одно зелье. Два факта, Грейнджер: раньше ты варила по Мышьякоффу и была лучшей в классе. Сейчас ты варишь по Бораго, и выходит хреново, — Малфой с брезгливой миной подцепил вышеупомянутый учебник кончиками пальцев, и Гермиона не выдержала.
— Держи свои грязные руки подальше от моих книг, — она резким движением вырвала у него осквернённый «Расширенный курс зельеварения» — тот остался целым лишь каким-то чудом — и с грустью осознала, что сегодня проку от сидения в библиотеке уже не будет: он не отстанет.
— Руки у меня, между прочим, чистые, — ничуть не смутился Малфой. — Куда чище, чем мои намерения.
Удивлённая настолько откровенным признанием в том, что он замыслил недоброе, Гермиона мысленно посетовала, что на приготовление зелья для него нужно так много времени, но на лице постаралась своих чувств не показать и принялась складывать книги в стопки, чтобы отнести мадам Пинс.
— И вот тебе третий факт: Мышьякофф выпустил семь учебников, по одному на каждый год, — никак не хотел успокоиться он, а её игнорирующее молчание — конечно же — принял за знак согласия: покопался в своей сумке и вытащил оттуда учебник, помахал им у неё фактически перед носом. — Намёк понятен?
Оставив эту вопиющую наглость без внимания, она подхватила одну из двух внушительных стопок и понесла её к библиотечной стойке, а когда вернулась — выяснив, что упомянутый учебник действительно существует, но оба школьных экземпляра на руках, — была встречена ехидным взглядом Малфоя, который не то слышал, не то догадался.
— Могу поделиться своим, — предложил он. — Совершенно безвозмездно.
— Спасибо, как-нибудь обойдусь, — бросила Гермиона и схватилась за вторую стопку, оказавшуюся тяжеловатой.
— Немыслимо! Грейнджер отказывается от знаний…
— Не удивительнее, чем Малфой, желающий помочь кому-то вроде меня, — сдавленно пробормотала она — раз уж всё равно собралась уходить, то какой смысл молча терпеть — и пошатнулась под весом толстенных фолиантов. В голову пришла запоздалая мысль, что надо было поделить их ещё на два захода, но очень хотелось сбежать побыстрее. Если они сейчас упадут и, не дай Мерлин, порвутся, мадам Пинс отлучит её от библиотеки на неделю, не меньше.
— Ой, да ради бога! — Малфой вскочил, отобрал у неё книги. — Клянусь, руки у меня действительно чистые, — и потащил их к стойке; шатался он при этом не в пример меньше её самой. Гермиона так и застыла на месте, удивлённо за ним наблюдая, и отмерла — принялась складывать многочисленные свитки с заметками, — только когда он вновь плюхнулся на свой стул и вдруг спросил:
— Кому-то вроде тебя — это ты про своё происхождение?
— Разве не ты и тебе подобные называют нас грязнокровками? — процедила Гермиона с каким-то мазохистским удовольствием. — Не думай, будто у меня короткая память. Даже не надейся, что я об этом забуду.
Ей хотелось однозначно дать ему понять: бессмысленно рассчитывать усыпить её бдительность, можно даже не пытаться.
— А хочешь знать, в чём на самом деле твоя проблема, Грейнджер? — спросил он вдруг почти беззаботным тоном.
— В достающем меня мелком заносчивом засранце, одном из кучки самодовольных чистокровных индюков с фашистскими замашками? — поделилась она своим вариантом.
— Если бы. В том, что в глубине души по какой-то невообразимой причине ты с этими индюками согласна. Разве тебе пришло бы в голову обижаться, назови тебя случайный прохожий с улицы, скажем, дурой?
— Сам ты дурак, Малфой, — снисходительно покосилась на него Гермиона. — Ты несёшь чушь.
— Нет, послушай! — он схватил один из немногих пергаментов, ещё не уложенных в сумку. — Считай его моим заложником! Так вот, ты точно знаешь, что умнее многих, чёрт, да ты умнее почти всех, с кем я за всю жизнь встречался, поэтому ты просто скажешь этому прохожему, что он сам дурак, как сейчас сказала мне, и пойдёшь дальше. Почему же вопли про нечистую кровь и бред о превосходстве из-за происхождения, точно волшебники — породистые собачки с рецессивным экстерьером, вообще способны задеть тебя, по факту — лучшую ведьму за последние сколько-то там десятков лет?
Да потому, что она чужая здесь и каждая сволочь не устаёт напоминать об этом, а все её достижения — способ доказать обратное, но у Гермионы скорее отсох бы язык, чем вылетело подобное признание.
— С каких пор ты заделался психоаналитиком? — поинтересовалась она с неприкрытым скепсисом.
— Ладно, как хочешь, — почему-то отступил он. — Учебник-то дать?
— Кажется, я уже сказала, что обойдусь.
— Думаешь, я мог подготовить фальшивку, чтобы подшутить над тобой на зельях? Или даже подставить, изменив рецепт так, чтобы получилась какая-то отрава? Вообще-то, на меня похоже… А, ладно, ты всегда можешь заказать себе экземпляр во «Флориш и Блотс».
Именно так она и собиралась поступить, но после его слов засомневалась, однако предположить, что он договорился с книжным магазином о какой-то каверзе, было, наверное, чересчур. Да и почту проверяют.
— Заложника своего мне верни, — сухо потребовала Гермиона, и Малфой безропотно послушался. Вряд ли можно было исхитриться как-то его проклясть, но она всё же проверила парочкой выявляющих заклинаний.
— Ещё один будущий параноик с постоянной бдительностью на мою голову, — он упёрся подбородком в сложенные на столе руки и посмотрел на неё со странной грустью.
Никакого стеклянного марионеточного взгляда, полная достоверность. Но так и работает хорошее заклятие Империус: не отличить, а иначе оно не стало бы непростительным. От контраста внешней естественности его поведения и страшной сути по позвоночнику пробежал холодок, и Гермиона, впервые с той знаменательной встречи возле библиотеки, присмотрелась к нему действительно внимательно, не пытаясь игнорировать сам факт его существования.