Окружавшая их толпа ахнула и буквально взорвалась рокотом, в котором слышались любопытство и неодобрение.
— Что тут происходит? — пролетел над головами недовольный голос Снейпа, и студенты расступились, пропуская его и шедшую за ним Макгонагалл.
— Мисс Грейнджер, мистер Малфой? — нахмурилась та.
— Малфой пригласил Грейнджер в Хогсмид, а она устроила скандал, — тут же сдала Гермиону какая-то рейвенкловская младшекурсница, посмотрев при этом так, что сразу стало понятно: нанесённую сиятельному и очаровательному мистеру Малфою «обиду» она приняла близко к сердцу и на Гермиону очень сердита. Беглый взгляд в толпу подтвердил, что девчушка в своих чувствах не одинока, и от мести женскую половину школы удерживает только присутствие учителей. Никто из них не понимал, что на самом деле Малфой просто издевался, и это в лучшем случае. А в худшем она — если согласится — в Хогвартс просто не вернётся, зато Волдеморт узнает о Гарри всё, что знает Гермиона. Её-то окклюменции никто не обучал. На секунду это представилось так ярко, что ей пришлось одёрнуть себя. Да уж, подозрительность Гарри слишком заразна, разве Тонкс не говорила им на перроне, что Хогсмид теперь патрулируют авроры?
— Это правда? — сурово поджала губы Макгонагалл, обращаясь к Малфою. Похоже, у его обаяния всё же были пределы, или она просто слишком хорошо знала Гермиону, чтобы поверить в истерику на пустом месте.
— Я просто неудачно выбрал время и место для общения с мисс Грейнджер, профессор, и нас неправильно поняли, — Малфой виновато улыбнулся. — Но вы же знаете: она так поглощена учёбой, что на праздные разговоры почти нет времени.
— Да, мисс Грейнджер очень старательная и одарённая девочка, — тут же смягчилась Макгонагалл и посмотрела на Гермиону с привычным горделивым одобрением, но Снейп её настроения не разделял — от выражения его лица скисло, наверное, всё молоко в Шотландии.
— Мистер Малфой, в мой кабинет, — холодно приказал он.
— Да, сэр, — кивнул тот и успел открыть дверь перед собиравшейся тихо ускользнуть Гермионой.
— Благодарю, — процедила она сквозь зубы и унеслась по коридору, словно за ней гналась стая диких и очень голодных гиппогрифов, а в спину дул ураганный ветер на все двенадцать по Бофорту.*
В библиотеку Гермиона не пошла из опасения сделать с Малфоем то, о чём потом пожалеет, пусть только даст повод — в её состоянии за предлог сошёл бы даже взгляд искоса, — но и в спальне она не нашла желанного покоя.
— Ах, он такая лапочка, — вклинился в её мысли восторженный щебет Лаванды. Гермиона могла поставить коллекционное издание «Истории Хогвартса» против сломанного пера, что знала, о ком шла речь.
— Просто симпампушка, — хихикнула Парвати.
— Да чёрт возьми, сколько можно? — не выдержала Гермиона.
— А тебе какое дело? — преувеличенно удивилась Лаванда. — Ты же ему отказала, значит, он тебе не нравится, так что мы можем обсуждать его столько, сколько захотим.
В голове не укладывалось, что Малфой мог быть действительно кому-то симпатичен — помимо, конечно, Паркинсон, — а в особенности этим двум привередам, в первую очередь оценивающим внешность. Он же тощий, что скелет из анатомического театра, в который её как-то водили родители; к тому же маленького роста, едва ли выше даже Гермионы, а она с трудом доставала своим статным, но пустоголовым красавицам-соседкам макушкой до груди. Правда, лицо у него было с тонкими, даже изящными чертами, но слишком нежным и смазливым для парня. Подумалось вдруг: а жаль, что Малфой родился не девочкой, какая была бы куколка, куда там задаваке Гринграсс.
— Я просто не могу понять, чем он вам так приглянулся, — честно призналась Гермиона. — Не внешностью же.
— Ну, внешностью, конечно, тоже. Чистый ангелок, если в глаза не смотреть, — с внезапной проницательностью заметила Лаванда, — но появилось в нём что-то такое в этом году, новое и…
Угу, на «Импе» начинается, на «риус» заканчивается, но говорить это вслух не стоило.
— Настоящее, — мечтательно подсказала Парвати. — Раньше Малфой был папенькин сынок с претензиями и ничего из себя не представлял, а сейчас он возмужал, стал другим: серьёзным и интересным.
— И обращает внимание на что-то ещё, кроме квиддича. А какие манеры!
— Вы вообще себя слышите? — поинтересовалась Гермиона, не скрывая скепсиса. — Взрослый? Серьёзный? Манеры?! Да он же просто издевается и заодно навязчиво втирается в доверие, раз уж его папочка облажался и угодил в Азкабан, вот и всё! А вы и рады уши развесить: ах, Драко Малфой мне улыбнулся, ах, Драко Малфой похвалил мою причёску, ах, Драко Малфой, Драко Малфой, Драко Малфой! — под конец она уже кричала во весь голос, хоть отчасти желая выплеснуть накопившееся за последнее время и тщательно сдерживаемое раздражение.
— Ого, — Лаванда выглядела шокированной, даже рот приоткрылся от удивления. — Вот это страсть…
Выглядела она до того потешно, что Гермиона хмыкнула и почти мирно поправила:
— Это не страсть, это ненависть.
Так странно, но они с Гарри словно поменялись местами. Если раньше ей вполне удавалось игнорировать Малфоя (не только для виду, а на самом деле почти не обращать внимания) — не считая того случая с Клювокрылом, конечно, — то теперь он бесил её невероятно; парадоксально, но прежде, с куда более несносным по общепринятым меркам поведением, эффект получался несравнимо меньше. И ведь Гермиона знала, что это даже не его вина, а направляющая свою марионетку чужая воля, но ничего не могла с собой поделать. Пусть он и завязал с откровенным хамством, но остался таким же наглым и самоуверенным выпендрёжником, каким был раньше.
— Бедный душечка Малфой, — непритворно вздохнула Парвати.
— Ой, да… — подхватила Лаванда.
— Подумаешь, не прыгаю от восторга, что он крутится рядом, так я и не обязана, нечего его жалеть.
Обе посмотрели с таким укором, что Гермиона занервничала.
— Ну что?
— Ты совершенно ничего не поняла, — всплеснула руками Лаванда. — Послушай, я не хочу тебя обидеть, но с твоей зацикленностью на учёбе и нежеланием вникать в элементарные тонкости человеческих отношений Поттера тебе не видать, как своих ушей.
Если бы чернильница начала цитировать Чосера, Гермиона удивилась бы меньше.
— Гарри-то тут вообще при чём? — она с усилием помассировала виски.
— Тогда… ты нацелилась на Уизли? — чуть нахмурилась Лаванда.
— Нацелилась? Господи, да что за глупости? Они мои друзья. Почему ты считаешь, будто с мальчиками нельзя просто общаться, без вот этого вот всего?
А что она считает Рона привлекательным, так это, во-первых, просто правда, ведь Гермиона не слепая, и более длинные волосы, которые он отпустил по примеру Билла, ему невероятно шли, это если не считать высокого роста и широких плеч, а во-вторых, совершенно ничего не значит. В Хогвартсе куча привлекательных парней, так что же, она теперь на всех на них нацелилась?
— Ну, как знаешь, — Лаванда состроила снисходительное выражение лица. — Моё дело предупредить.
— Брось, — вставила Парвати, — всё равно не поможет.
И Лаванда, разом потерявшая интерес, вернулась к излюбленной теме и принялась обсуждать с той, каково было бы целоваться с Малфоем. Гермиона сжала зубы, во всех красках вспомнив своё унижение и больше всего на свете желая сейчас заткнуть чем-нибудь уши.
— А губы у него наверняка необыкновенные, — с придыханием воображала Парвати. — Мягкие и нежные, прохладные…
Гермиона отчётливо фыркнула.
— Хочешь предложить свой вариант? — с нездоровым интересом спросила Лаванда, как будто что-то знала.
— Делать мне больше нечего, как с вами глупости обсуждать. Спать пора, — отрезала Гермиона, бросив на неё подозрительный взгляд, тщательно замаскированный под презрительный. А если они не просто так подняли эту тему и действительно что-то знают?
Но по правде, для сна было ещё слишком рано, и на самом деле ей хотелось сказать, что Парвати дура, а у Малфоя губы совершенно обычные, так что обсуждать тут нечего; и Лаванда, кстати, тоже дура. Уж лучше бы какие защитные заклинания повторили, честное слово, это хоть могло им пригодиться в реальности и однажды спасти жизнь.