Обыкновенные звуки, а сердце готово выбить ребра, тесно ему в груди, и в висках отдается, будто кто рядом по наковальне молотит. Едва пришли в себя - щелчок! Сработал взрыватель мины? Слава богу, не-е-ет! Часовой чиркнул зажигалкой. Всего-то. И снова лежали, чтобы отдышаться, прийти в себя.
На синеватом небе высыпали бледные звезды. Справа, за рекой, поднималась луна.
Снова поползли, совсем медленно, нацеливаясь на покуривающего часового, на ряды колючей проволоки перед ним, и ползли долго, пока не оглушил возглас сапера Николаева:
- Немцы!
Немцы шли к реке. Они были на своем берегу и потому не таились. Николаеву, первому заметившему их, поднять бы руку, но он то ли не знал этого знака, то ли растерялся, и немцы отозвались на его возглас автоматной очередью и несколькими винтовочными выстрелами.
- Гранаты! - рявкнул Лаюров.
А дальше произошло и совсем непредвиденное. Капитан Лаюров ранее командовал ротой, ему приходилось поднимать бойцов в атаки, и едва прогремели взрывы, он по привычке подал такую команду, что Акимов крепко-накрепко сцепил зубы.
- За Родину! Ура! - во весь голос прокричал капитан и первым бросился за убегающими немцами.
Все, кроме Акимова, тоже закричали "ура". Разведчиков услышали на своем берегу и отозвались тем же атакующим кличем. Это подбодрило и внесло неразбериху. Забыв о совместных действиях, каждый выбрал "своего" и погнался за ним.
Полуэкт дал очередь выше головы, чтобы немец бросился на землю, но тот больше боялся плена и побежал еще быстрее. Полуэкт был в легких, специально сшитых для разведчиков тапочках, враг - в тяжелых сапогах и в два раза старше. Расстояние между ними сокращалось, но еще стремительнее приближалась траншея. Из нее явственно доносился встревоженный говор. Полуэкт остановился, чтобы дать очередь по ногам, но страх - немец и раненый может его подстрелить или убить! - заставил вздернуть ствол и надолго задержать палец на спусковом крючке.
Немец кулем рухнул на землю. Полуэкт, не сводя глаз с траншеи, начал обыскивать. Пальцы дрожали, бумажник фрица не лез в карман, а время шло. Рванул ворот гимнастерки, забросил бумажник за пазуху, карабин - за спину и помчался обратно, забыв о минах, и уже миновал половину пути, как увидел бегущего навстречу. Успевший подняться над землей круг луны бил в глаза и не давал рассмотреть, кто там. Сзади, из траншеи, доносились голоса немцев, отдельные выкрики, но пулеметы почему-то молчали, и ракеты не взлетали в небо.
Прокопался, ребята его разыскивают, откуда здесь быть немцам? И только подумал так, увидел второго. Тот бежал к первому. "Тогда оба немцы! - резануло в груди.- Потому и не открывают огонь те, что в траншеях и дзотах! Надо падать и стрелять лежа!" А ноги не останавливались и по инерции несли вперед, сумел только замедлить бег, решив, что когда немцы сойдутся, их можно сразить одной очередью. И все-таки встреча с первым произошла раньше. Успел разглядеть френч, сапоги,- немец! Рванул спусковой крючок. Затвор автомата щелкнул вхолостую - расстрелял весь диск! В лицо полыхнуло пламя пистолетного выстрела, резкая боль пронзила висок и одновременно затылок. "В голову! Навылет! Сейчас конец". Но почему-то он еще бежал, и уши слышали, и глаза не закрывались. Увидел, как второй выбил у немца пистолет, сбил с ног, узнал голос Акимова.
- Кля-а-п! Кля-а-ап!
Догадался, что боль в затылке от удара головой о ствол карабина, что ранен легко, не навылет, обрадовался, а индивидуальный пакет не достать, будто пришили его к карману.
- Давай кляп! - просил Акимов.
Вытянул, вырвал наконец пакет, бросился к немцу, но тот сжал зубы, мотал головой, засунуть пакет в рот не удавалось.
- Жи-вот! - глухо промычал Акимов.
"Правильно! Учили же!" - вспомнил Полуэкт, давнул немцу коленом на живот, тот вскрикнул, и кляп оказался на месте. Но и это не успокоило унтер-офицера.