Мы долго барахтались, прежде чем мне не удалось сесть на него и скрутить ему руки. Все это время Петра пыталась нас растащить и что-то кричала.
— Послушай меня, психопат! — прошипел я. — Я тебе поклялся, что не расскажу никому и ничего? Я никому не рассказал. Но ты мне поклялся, что прекратишь свои истеричные выходки! Так что ты на меня бросаешься?
— Прости… — выдавил Матей.
— Ответь мне, может быть, в тебе бесы, Матей? Может, ты одержим Дьяволом? Может быть, Дьявол сконструировал для тебя эту штуку?
— Дьявол? — Матей неожиданно захохотал и хохотал долго.
Я посмотрел на Петру, но лицо у нее оставалось серьезным.
— Дьявол, — снова произнес Матей, отхохотавшись. — Грегор Кавинеч — дьявол! Да это был самый добрый, самый умный, самый набожный человек, которого я вообще встречал! Храни Господь его душу!
— Кто это? — тихо спросила Петра.
— Мой декан, — нехотя объяснил Матей.
— Он умер? — растерялся я.
— Он был в корпусе во время бомбежки… Да встань уже с меня, кретин, и отпусти руку!
Я поднялся и помог встать Матею.
— В замке нет электричества, — пожаловался Матей. — Это надолго?
— Я отключил его.
— Зачем?! — подпрыгнул Матей.
— Чтобы ты больше ничего не сделал в мое отсутствие.
— Да ты… — вскипел Матей, и мне показалось, что он сейчас меня ударит.
— Спокойно, спокойно! — Петра встала между нами. — Тише. Он сейчас включит. Да, Влад?
— Только если Матей поклянется, что больше ничего не сделает без нашего согласия.
— Что?! — вскинулся Матей. — Да как ты смеешь!
— Влад прав, — поддержала Петра, мягко взяв Матея за руку. — Ты же сам знаешь, что у тебя творится с нервами. Пообещай, что ничего не сделаешь без нашего согласия!
— Я больной, по-твоему? — взорвался Матей. — Вы здоровые, а я контуженный, да?!
— Мы тоже поклянемся ничего не делать без твоего согласия, — тон у Петры был спокойный, не допускающий возражений. Таким тоном она легко пресекала любые выходки туристов.
— Хорошо, — согласился Матей, — обещаю.
— Поклянись моей жизнью и жизнью Влада, — потребовала Петра. — Давайте все возьмемся за руки, и пусть каждый поклянется! Клянусь жизнью Влада и Матея, что ничего не буду делать с кругом Кавендиша без их ведома!
— Клянусь жизнью Петры и Матея, что ничего не буду делать с кругом Кавендиша без их ведома, — хмуро повторил я.
— Давай, Матей, — потребовала Петра.
— Туристам своим будете цирк устраивать! — буркнул Матей.
— Давай, Матей! Твоя очередь. Мы поклялись, — потребовала Петра.
— Клянусь жизнью Петры и жизнью Влада, что ничего не буду делать с кругом Кавендиша без их ведома, — неохотно пробубнил Матей.
Я прошел по крошечному чердаку из конца в конец и остановился перед столешницей, которую мы установили минувшей ночью на два пустых ящика, обложив аппаратурой.
— А вот теперь, Матей, послушай, что я скажу. Там, — я нагнулся и постучал по столешнице, — живут люди. Понимаешь? Если ты хочешь смерти той стране, то ты хочешь смерти людям. А что ты, Матей, знаешь о тех людях? Разве ты был там? Они такие же, как мы. Они точно так же трудятся, растят детей и виноград!
— Детей и виноград, — хмыкнула Петра. — Узнаю папочкины слова.
— Да! — вскинулся я. — И это очень правильные слова! Там живут христиане, и лютеране тоже! Там дети и старики! Эти люди ходят в церковь слушать проповеди и исповедоваться. И многие из них даже не знают, что их страна кого-то бомбит из-за пары каких-то кретинов-политиков! Ты всем им желаешь смерти? Желать человеку смерти — самый страшный из грехов!
— Ты что же, мне взялся читать проповеди? — прошипел Матей. — Сам Господь дал нам в руки оружие возмездия, чтобы мы поразили тварь!
— Господь ли? Не Дьявол?
— Холера! — взорвался Матей.