Правнучка Вацлава Мудрого, конечно, не рассчитывала вот так сразу оказаться волшебницей, но всё равно обидно слышать, когда говорят, что ты не обладаешь талантом. Особенно если рядом вежливо злорадствует Селена.
- Ничего страшного, - подбодрил старик. - Попробуй другую стихию. Обрати внимание на воду: желание учиться вода ценит не меньше, чем силу природного дара.
Надя ступила на вторую плиту и ей почудилось, будто камень под ногами колышется, словно спокойная поверхность моря.
- О безмятежная Акватика! - начал Игнаций. - Прими в ряды своих учеников эту юную...
Надя начала тонуть. Ей показалось, что солёная, жгучая вода вливается через нос, в гортань, заполняет лёгкие. Надя рванулась в панике, а через мгновение поняла, что сидит на земле перед каменной плитой с волнами в гравировке. Озадаченный Игнаций помог ей подняться:
- Определённо не вода...
Следующие боги оказались ещё несговорчивей. На третьей плите Надю обдало песком и каменной крошкой. С четвёртой она убежала сама, в буквальном смысле учуяв запах жареного.
- Увы, - старейшина вздохнул, - тайны первородных стихий открываются не каждому.
'Да не очень-то и хотелось', - подумала девушка, отгоняя от себя образ Феликса и зелёной виноградной грозди.
Она понуро отправилась назад, но через несколько шагов остановилась, заметив пятую каменную плиту. Наполовину зарытая в пыли, та выглядела неухоженно, словно ей много лет никто не интересовался. Гравировку и вовсе было не разглядеть.
- А это? - спросила Надя. - Это что за стихия?
- Это вход в святилище Темпориса, - улыбнулся волхв. - Хранитель времени не принимал ни единого человека вот уже сотню лет.
Он посмотрел на разочарованную девушку и добавил:
- Но если хочешь знать, не кроется ли в тебе редчайший из талантов...
Селена утомилась злорадствовать ещё две стихии назад и теперь просто закатывала глаза. Кажется, её отношение передалось и Наде, поскольку, встав на плиту, она думала лишь о том, чтобы прогнали её не очень болезненно.
Вопреки её ожиданиям, не случилось ничего. Плита не загудела, не засветилась, не проявила волшебную природу как-то ещё. Надя топталась на месте, ожидая, когда старейшина завывающим тоном начнёт очередную молитву. Но было тихо. 'Даже слишком, - подумалось вдруг, - подозрительно тихо'. Куда-то пропал шелест травы, прекратилось жужжание пчёл, каких вдоволь кружило над островом.
- А разве не нужно произнести... - Надя обвернулась к волхву и поняла причину тишины: всё вокруг остановилось.
Нога старого мага, делавшего шаг, так и застыла в сантиметре над землёй. Пыль, поднятая длинными полами робы, недвижно повисла, а вокруг, словно насаженные на незримые иглы, замерли бабочки, пчёлы, мухи. Античной статуей замерла и Селена. Надя посмотрела вверх: в небе, среди застывших облаков застыли гордые птицы. Само солнце, казалось, прекратило свой ход.
Ей стало жутко. Она попыталась сойти с плиты, но воздух впереди оказался твёрдым, как стеклянная стена. Грудную клетку сдавило страхом.
'Как же Игнаций его называл... - лихорадочно соображала Надя. - Т-темпорис?..'
Додумать она не успела: плита под ногами ушла вниз, и мир провалился в кромешную, непроглядную тьму.
'Всё, - мелькнуло в голове, - приплыла ты, Скворцова'.
Приплыла или нет, теперь она стояла на той же самой плите. Но вокруг - ни земли, ни неба. Лишь ряд огромных каменных ступеней плыл в пустоте, образуя подобие лестницы. Желтоватые огни светлячков в тумане призывно плясали над ними.
Надя почти пожалела, что в последние дни стала свидетелем стольких чудес: раньше она сочла бы всё это лишь дурным сном, иллюзией, горячечным бредом - чем угодно, только не правдой. Но она видела магию. Знала, что в этом мире есть силы выше человеческих. И как, в сущности, легко распрощаться с жизнью тому, кто заиграется с ними.
Уняв дрожь в коленках, Надя решилась.
Прыжок!
С плиты - на ступеньку.
Прыжок!
С той - на вторую.
Это оказалось на удивление простым делом: когда не видно, что внизу (вдруг пуховые перины?), нет и страха высоты.
Доскакав до последней ступеньки, она очутилась у ворот в громадный сборочный цех. Вдоль одной его стены лежали исполинских размеров зубчатые колёса - как шестерёнки механических часов, но в миллион раз больше. Возле другого края виднелся ряд неподвижных угловатых фигур, издали напоминавших человеческие.
Немного поплутав, Надя вышла на своеобразную смотровую площадку. В три стороны от неё простиралась всё та же туманная пустота, но из той, что зияла прямо по курсу, выдавался титанический, невероятный механизм.
Он поднимался из тумана внизу и уходил вверх, теряясь в нём же. Чем бы этот механизм ни являлся, в данный момент он не работал. А спроси Надю - так она бы ответила, что столь невообразимое нагромождение осей, валиков и шестерёнок вовсе неспособно прийти в движение.
Её дедушка ремонтировал часы, и она немного разбиралась в этом. 'Здесь у нас храповик, - показывал он бывало на колесо со скошенными, как у пилы, зубцами. А вот тут - собачка'. 'Где собачка?' - удивлялась Надя, видя лишь маленькую защёлку на пружинке. 'Собачка' легко скользила по зубчикам колеса при повороте в одну сторону, но при попытке провернуться в другую упиралась и не давала.