— Я запуталась снова, мелкий. Нихрена не понимаю. Снова вопросы, и снова без ответов. Если бы ты мог мне хоть что–нибудь посоветовать. То дергается, как от чумной, то обниматься лезет. Ну ладно, может, обнимашки на мостике мне приглючились… Но… Он закрывал меня собой в лифте. Прикрыл собой, понимаешь, а потом еще на руках вынес. Я ничего не понимаю. Да и кто я ему такая, чтобы жаловаться. Он-то наверняка тоже задается вопросом, какого черта я тут делаю. Если, конечно, Учитель не дал ему ответов, кто я такая и зачем вообще в этом балагане присутствую. Принцесса-изгой, вознесенная к солнцу… Ты даже не представляешь, сколько интересного ты пропускаешь. И сколько еще пропустишь, если не очнешься, мелкий. Прямо задом чую, самое веселое впереди… Сегодня мне дали ясно понять, что за мной будут охотиться. Во всех смыслах, мелкий. Надо смотреть в оба. Украдут. Либо замуж, либо грохнуть захотят. Даже не знаю, что хуже, умереть от пыток или от скуки в очередных будуарах, треплясь о шмотках и сплетничая. А после моих похождений, пытать будут, это как пить дать. Ты бы знал, сколько я наворотила. Еще бы узнать, как ты отреагируешь, узнав, что я тоже… потом… эх… буду носить шлем и броню, мелкий. Если бы ты только знал… и кто же знал, что все это мне будет действительно необходимо. Прости, мелкий… Я уже и не знаю, что делать дальше. Не знаю, что будет, когда ты очнешься, и увидишь, во что я превратилась… Я до ужаса боюсь, что надев шлем, стану одной из тех, кого осуждали наши родители. Стану очередным безликим чудовищем, чье существование будет абсолютно бессмысленным и беспощадным. Боюсь стать монстром, коим будут пугать детишек. Узнав последствия моих деяний, Кир, боюсь, что тогда ты не одобришь и тысячной доли. Я боюсь… Но я приму любое твое решение, мелкий. Ты слишком для меня важен, брат мой… мне страшно остаться без твоего доверия, мелкий. Я ужасная трусиха без тебя, Кир. Вернись поскорее, я скучаю…
Напоследок потрепав изрядно исхудавшего брата по голове, поправила на нем взмокшую ткань. Разревелась, как младенец, изливая ему душу. Вытертые слезы были спрятаны под безразличием, и она ушла с полуразорванным от боли сердцем.
Центурион незримой тенью последовал за ней.
Тем временем Рен в очередном порыве гнева громил тренировочный зал. Поглотившая его ярость после посещения чужих покоев настолько подавили всю его волю, что он уже не разбирал, живой человек перед ним или боевой учебный дроид. Принц был вне себя от бессилия… и ревности. Развалив мечом все механизмы, в гневе выскочил из разломанного зала. Носился по коридорам, пока не наткнулся на тюремный конвой, ведущего очередного мелкого проштрафившегося солдата. Ему было плевать, что пострадали все, кому не хватило мозгов не попадаться у него на пути.
Его душила буря внутри.
И убивало сколько не ее намеренное игнорирование его просьбы, сколько то, как он вел себя перед ней. Он был готов упасть ей в ноги и сидеть мешком в ожидании внимания. Ему было плевать, что она посчитала несущественным его проблему. Его разрывало на мелкие куски осознание, как сильно она на него влияла. Именно это и бесило больше всего. И разумом он понимал, что ревность надумана, бессмысленна и глупа, но и с этим он ничего не мог поделать. Ярость утихала, пока он стоял посреди очередного пустого коридора со сжатыми кулаками. Едва раздутые эмоции последних дней нашли свой выход, он вдруг понял, что устал.
Устал от всего.
И он устал ждать.
Пустив все происходящее на самотек, он сильно рисковал, делая только хуже. Для себя хуже. Оказаться с пустыми руками ему крайне не хотелось. Но с другой стороны, как бы ему не хотелось решительных действий, сейчас было не время для всего этого. Сейчас следовало заняться ее безопасностью и оградить от возможного влияния аристократии. С самого начала Дама Гойя была слишком значимой фигурой. И как бы он не был уверен в ней, убирать со счетов случайности он не мог. Нет, он не считал ее наивной дурочкой, что поддастся обаянию симпатичного дворянина… Но Кровавый Палач Империи хотел подстраховаться.
Чем дальше от Святилища, тем меньше головной боли.
И вдруг оглядев располосованную стену неподалеку от себя, принц внезапно понял, насколько репутация психа сейчас играет не в его сторону. Даже мелькнула мысль, что Дама Гойя потом ему же и предъявит претензии за разбитое оборудование корабля. Мол, она все чинит… а он все ломает. Тут же решил, что отныне будет хотя бы пытаться сдерживаться. Недовольство с ее стороны будет излишним. Обретя нужное спокойствие, принц пошагал к своему шаттлу.
Третий Флот ожидал только его и ее.
Шагая по медицинскому сектору после посещения брата, Рей не сразу заметила снующий туда-сюда обеспокоенный персонал. После заметила и вереницу покалеченных и просто побитых солдат и техников. Количество людей, ожидавших приема, поражало и казалось бесконечным. Первый же попавшийся под глаза раненый подвергся допросу.
— Кто ты? Откуда ты? Кто-то напал на Святилище? Кто рискнул? Ну же, отвечай!
Без того бледный солдат позеленел. Явный страх в его глазах ударил ее по голове как булыжником. Чуть сама не задохнулась от кучи предположений. Мысль о возможных потерях во Флоте, она сразу же сжалась в комок в ожидании страшных криков в разуме. Но криков не было, а солдатик пролепетал, едва раскрывая рот, — Первый Рыцарь… недоволен, миледи.
От влетевшей в голову догадки ее зрачки невольно расширились настолько, что раненый отшатнулся, наверняка подумав, что ее эмоции направлены в его сторону. Солдат почти упал в обморок, но Рей уже этого не видела. Развернувшись на месте, бегом побежала до ближайшего отправляющегося на Подавляющий шаттла. Не сильно заморачиваясь, уселась на какой-то ящик прямо посреди замерших пехотинцев, вообще не заметив, как сзади примостился на соседний ящик Аскари. От персонала рядом с ней несло легким страхом и непониманием, а она лишь сидела, задумавшись о том, что тоже скоро станет символом страха и боли.
Смятение усилилось от понимания, что это ее вина.
Она намеренно проигнорировала просьбу принца. Но почему-то пострадали люди, а не она.
И это было самым странным.
Ведь ей он не сказал ни слова. Хотя, у него будет еще куча возможностей выказать свое недовольство. Но тут же на нее навалилось безразличие. Кто она такая, чтобы осуждать поведение самого Первого Рыцаря. Смалодушничав, решила, что не будет никуда лезть и что-либо вообще говорить, пока ее не коснется напрямую. Гробит людей, значит так надо. И пусть он сам мучается угрызениями совести. Если конечно это ему доступно. Какие нахрен угрызения, если у этого громилы в ходу только гнев и ярость.
И отвращение к ней.
По прибытии на флагман не стала даже оглядываться по сторонам. Запершись у себя в покоях, сразу увалилась на кровать со злой ухмылкой. С этой же злой ухмылкой и проснулась на следующее утро.
Она уже решила, что ей стоит быть чуточку злее. И решительнее. И смелее. Если у принца к ней нет ничего кроме отвращения, то это только его проблемы, она будет отвечать тем же.
Первым делом отправилась осматривать изобретения Канейды. Вывалившись от себя, переполненная решимости и злостью, по пути остывала от реакции встречного персонала.
Все как сговорились.
От обилия искренних улыбок и приветствий ей все больше становилось не по себе. Уже дойдя до места обитания Канейды, она вспомнила слова Аскари. Нянька был прав, ей следовало держать глаза закрытыми, чтобы не выпали окончательно. На душе внезапно так посветлело, что уже и не помнила всю тут переполняющую злость, что с утра разрывала ее. Похоже, ее представление с кораблями принесло совсем неожиданные результаты. Ее больше не боялись так сильно, как раньше. В лабораторию она вошла весьма и весьма довольной и одухотворенной. При виде нее толстяк сразу заметался, пришлось тормозить его на полуслове.
— Лучше покажите, что вы там напридумывали.
Перед ней тут же выставили готовый шлем. От мрачно–черной глади поверхности аппарата настроение сразу сдулось. А от трех выдвинутых панелей стало даже жутковато. Пальцем потыкав в творение яйцеголовых, Рей невольно спросила, — Уже… Можно носить?