Ее лицо, ее кудри, ее потрясающее тело… да что там, каждое ее движение сводило с ума!
Точно опаснейшая из сирен, она воздействовала на чувства мужчины, не прилагая к тому ни малейших усилий. Даже солнце поклонялось ее красоте: стоило Анхеле ступить на балкон, и светило вышло из-за облака и озарило ее мягким золотистым светом.
Неудивительно, что Ренан Бенавенте настолько одержим ею, подумал Клайв с неожиданной горечью. Неудивительно, что знаменитый художник писал ее снова и снова, во всех мыслимых и немыслимых позах и ракурсах! Любуясь ею, молодой человек отлично понимал, почему живописец с такой одержимостью стремился сохранить в вечности ее обнаженную красоту. Вот уже многие годы Анхела неизменно присутствовала на его полотнах. Не всегда в центре; иногда в отдалении, на заднем плане; эта хрупкая нагая фигурка служила своего рода индикатором подлинного Бенавенте.
Но в своем слепом стремлении обессмертить Анхелу Ренан Бенавенте добился лишь того, что молодая женщина стала эротической фантазией миллионов и миллионов мужчин. Ее изображения украшали ныне гостиные тех, кто богат и знаменит. Стоило ей войти в комнату — и разговоры стихали, и все взгляды обращались к ней.
Смущалась ли она? Нет и нет. Отводила ли глаза, краснела ли в замешательстве? Еще чего не хватало! Эта женщина не привыкла стыдиться своего тела, равно как и этих злосчастных полотен!
А как насчет него самого? Клайв отлично сознавал, что скандальная известность Анхелы, знаменитой обнаженной натуры Ренана Бенавенте, изрядно прибавляет ему веса в глазах снедаемых завистью ровесников. Однако нимало тому не радовался. Хотя и научился смиряться с неизбежным: ведь и сам он, подобно Бенавенте, был по-своему одержим этой женщиной — но женщиной живой, реальной, а не беспомощной пленницей холста и красок.
Остановившись прямо перед Клайвом, Анхела не произнесла ни слова — лишь поглядела ему в глаза и накрыла длинными тонкими пальцами его сильную ладонь, обхватившую чашку с кофе. Фиалковые глаза ее искрились, точно аметист под солнцем. Она потянула чашку к себе, деликатно пригубила, и так же молча придвинула ее к его губам.
Радуясь затеянной игре, Клайв послушно отпил — по-прежнему не отводя глаз. Теперь, когда губы обоих увлажнились горячим черным кофе, молодая женщина отставила чашку в сторону, приподнялась на цыпочки — и одарила любимого поцелуем.
В воздухе вокруг них, дразня и возбуждая, разливался чувственный аромат кофе; соски ее щекотали ему грудь — и тело молодого человека отозвалось на немой призыв.
О, в науке обольщения Анхела не знала себе равных! И эта игра в любовь затрагивала Клайва настолько глубоко, что порою он сам пугался силы и интенсивности своего отклика.
Анхела снова отпрянула назад; глаза ее многообещающе сощурились. Еще минута-другая — и он включится в происходящее, пообещал себе Клайв. А пока ему доставляла неизъяснимое наслаждение роль пассивной «жертвы», в то время как молодая женщина выступала сиреной-искусительницей.
Красавица провела пальчиком по атласной округлости его плеча.
— Ты отправился в душ без меня! — пожаловалась она.
Клайв насмешливо улыбнулся.
— Ты же спала, — напомнил он.
Ничуть не обескураженная его ответом, Анхела шутливо надула губки. Затем завладела его ладонями и прижала их к своей тонкой талии. Еще один шаг — и бедра их соприкоснулись, а ее роскошный бюст уперся ему в грудь. Молодая женщина чуть откинула голову, дразняще высунула кончик язычка — и припала к его губам с жадным, всепоглощающим поцелуем.
Только каменное сердце не откликнулось бы на подобный зов. Где же было устоять Клайву? Каждое такое мгновение было редким, уникальным даром. И сама Анхела — редкий, уникальный дар. Он никому ее не уступит!
По спине его пробежал холодок.
— Это еще что такое? — немедленно встрепенулась Анхела, размыкая объятия.