Выньте у него сердце, которое изменило. Сожгите их в костре. А голову наденьте на копье, и выставьте на перекрестке дорог.
Его голос гремел. А сам он вновь погружался в темноту.
Хорошо, – подумал он. – Хорошо. Вот так уйти. Так уйти. Так уйти…
Отец смотрел на него своими глазами цвета стали.
– Я уже в стране Вечного лета, отец?
– Много хочешь, мальчишка!
– Прости, отец. Я виноват. Но что же, ты гонишь меня?
– Гоню, но не туда, куда ты думаешь! Ты вернешься на землю. И будешь жить. Долго. Слышишь, щенок, долго! И ты дождешься наших. Дождешься. Они придут! И ты поможешь им. А пока не теряй своих умений. И приобретай новые.
– Долго ли ждать, отец?
– Сколько надо, столько и будешь ждать! Да не повторяй былых ошибок. Не надейся на этих, воинов. Холопы они, холопы и рабы. Как этот воевода, голова котрого висит на копье у дороги. Он давал клятву тебе. А убивал тех, кто остался верен тебе, мне, Веде. Кто был верен, не давая никаких клятв. А он давал клятву, но… выполнил приказ. Пес, раб, холоп. Вот они, твои воины.
Ты понял, наконец, кому надо верить, и кому помогать?!! Понял, мальчишка?!!! Понял, ради кого я вручил тебе в руки меч из волшебного металла?!!!
– Понял, отец.
– Не будь к нему так суров, Сварог, – мать вышла откуда-то сбоку. – Он все понял. Он выполнит твой наказ.
– Верю, Рысье сердце, верю и надеюсь.
– Я не Рысье сердце, Сварог. Я Рыська. Твоя Рыська. А это наш сынок. И он будет достоин нас. Не сомневайся.
– Буду, отец! Буду, матушка! Верьте мне. Верьте!
– Вот и хорошо. А теперь спи, спи, сынок. Все будет хорошо.
Глава 4. Битва продолжается
Стол стоял под яблоней на зеленой лужайке возле довольно большого, просторного дома.
– А ты неплохо устроился, – сказала Тамара Петру.
Она сидела за этим столом напротив Буробина. Сухощавая, подтянутая западная леди без возраста. Ее волосы были уложены в искуссную прическу. Прическа нравилась Петру, а вот цвет волос нет. Этакая лиловая седина.
– Что ты так смотришь на меня, – спросила она.
– Прическа твоя нравится. А вот цвет волос нет.
Она рассмеялась.
– До чего же ты бестактен, Буробин.
– Ладно, не обижайся.
К столу подбежала круглолицая девочка лет тринадцати.
– Тетя Тамара, отпустите Петра с нами на озеро.
– Он большой, Оля. И решает все сам.
– Но он как бы стесняется. Я думала, что это вы его не пускаете.
– Нет, – рассмеялась Тамара, – тебе показалось. Идите, гуляйте, где хотите.
– Надо же, – сказала она, когда Ольга убежала, – вот оно тоталитапрное мышление. Как будто, взрослый парень должен спрашивать разрешения у старших. Да он уже машину водит.
– Ладно, не придирайся. Ну, ошиблась девчонка.
– Да. Кстати, прямо мистика, вылитая Ольга. И по фигуре и по лицу. А ведь она не похожа ни на тебя, ни на твою жену.
– Значит, мистика.
– А назвать Ольгой кто решил?
– Жена. Она как будто даже влюблена в память Оли. Для меня это было странно.
– Да, она у тебя просто чародейка. Я, откровенно говоря не надеялась, что Тимофея удастся вылечить. Такое даже у нас, в штатах с трудом получается.
– Вот видишь, вылечила.
– И теперь он зовет ее мамой и любит, похоже, как не всякий любит родную мать.
– Да, моя Рыська просто чудо. И все дети это чувствуют. Потому она такой хороший детский врач.
– Рыська? Почему ты ее так зовешь?
– Так, она похожа на смеющегося рысенка.
– Ты, сентементален, Буробин. Вот уж не ожидала от тебя.
Тамара говорила доброжелательно, но несколько снисходительно.
Как белая леди с вождем дикарей, – подумал Буробин. Но не обиделся. В конце концов, Тамара вырастила его старшего сына. И, как он понял, во многом помогла ему.
– Слушай, пользуясь случаем, хочу спросить.