Так что действительно поразительно нежна и добра была богиня любви на этом фоне.
– Да, трудно тебе будет возвращаться в наши родные холодные места. Там и люди и богини теплее и добрее.
– А может, наша роль как раз в том, чтобы эти добрые родовичи немного подтянулись? Ведь может статься, не спасет их холод наших равнин от нашествия злых и энергичных откуда-нибудь из этих мест. А как вести себя с ними северяне не знают.
– Знают, Афродита, знают. Сварог это отлично показал. Но тогда второй вопрос. Царство Зевса разрушится. И придет на его место какой-нибудь потомок твоего Рамзеса. Который будет похуже. Что тогда делать будешь? И не пожалеешь ли?
– Не знаю. Но мне кажется, что само рамзесово царство еле дышит. Он не то что придти куда-то не сможет, а вообще с места двинуться.
Афродита хоть и была неплохой ведуньей, но видела далеко не все. И не все понимала.
Не видела она, в частности, как несколько раз за ее полетами попыталась проследить Афина. Поначалу это было просто пристрастное любопытство обиженной женщины. Все же в свое время Парис не купился даже на ее обещания побед на поле брани. И предпочел эту глупенькую куколку.
Но потом, Афину стали терзать смутные сомнения. Костлявая воительница, разумеется, не смогла проследить все перемещения Афродиты в воздухе, ибо сама летала еле-еле.
Но коренная южанка Афина, не будучи искушенной в полетах и волховстве, была от рождения гораздо искуснее в интригах.
Всей игры Афродиты, она, разумеется, до конца не поняла. Но общее направление угадала в целом верно.
Папочка Зевс, хоть и царь богов, и царство, надо признать, организовал оригинально, но все же, как был, так и остался северным простаком, – думала Афина.
Игры этой куколки, вот же какой умной оказалась, стерва, – невольно прервала сама себя Афина, – он не поймет.
Поэтому от идеи примитивного, как бы мы сейчас сказали, политического доноса Афина отказалась.
Но не отказалась от игры в целом. Ибо крушение олимпийского царства Зевса будет и ее крушением. И поэтому игру куколки Афродиты надо было сломать.
Они сидели с Герой в одном из дворцов, которыми теперь часто являлись их храмы. В сущности, Эллада давно была примитивно поделена на сферы влияния олимпийскими богами. Многие из них уже не стесняясь нелепостью такого положения, когда помимо того, что они были богами, становились еще и царями. Например, Арей, был царем Фракии.
Но Зевс с ним, с этим истеричным красавчиком.
Итак, богини сидели в покоях одного из дворцов Геры. Царица богов как всегда была слегка навеселе.
– Мамочка, – после случая с яблоком, они сдружились, и уже без злобы, шутя называли друг дружку «мамочка» и «доченька», – не кажется ли тебе, что настала пора отомстить потомкам твоих обидчиков.
– Кого ты имеешь в виду?
– Ну, этих, о которых ты как-то рассказывала. Кажется Соломона и Харона.
Геру передернуло.
– Я тебе о них рассказывала?!
– Да, мамочка.
– Это надо же было так напиться! Я никогда никому об этом не говорю. Надеюсь, ты будешь деликатна, доченька?
– Мамочка! За кого ты меня принимаешь?!
– Ладно, ладно. Так что ты там говорила?
– Дело в том, что троянский царевич Парис похитил жену Менелая Елену…
– Это дочь этой потаскухи, Леды? Наверное, сама такая же потаскуха. И не он ее похитил, а она сбежала от мужа с любовником.
– Это не важно, мамочка. Главное, что теперь ахейцы идут мстить троянцам. И надо бы им помочь.
– Кому? – не поняла Гера. Она уже за время их разговора успела опорожнить еще одну свою любимую чашу, подарок сынка Гефеста.
– Ахейцам, разумеется! Ты же хотела уничтожить троянцев.
Гера, наконец, поняла в чем дело. Зад засвербел.