На следующее утро она почувствовала нечто странное. Воздух поменял свой запах, а вода вкус. Тело становилось чужим. И мир казался одной большой иллюзией. Интуитивно она понимала, что с ней происходит именно то, чего она всегда боялась. И не нужно было делать тест или ходить к врачам.
Уже много лет самым страшным её кошмаром было забеременеть от брата. Он много раз приходил к ней во сне. Синюшный комок гнилого мяса, обтянутый склизкой кожей. Улыбался ей, разевая свой рот, полный смертельно острых зубов. Его руки тянулись к ней. Вместо глаз зияли чёрные провалы пустоты.
Она знала, что этот ребёнок её убьёт. Вероятно, он родится с множеством отклонений. Родители Аэль и Эреля тоже были родственниками (но не столь близкими как однояйцевые близнецы), такое не редко встречалось в отдалённой сельской местности, церковь не препятствовала их союзу. Возможно, именно этому они обязаны своим уродством.
Аэль не могла себе простить то, что главное проклятье женской природы коснулось и её. Существо, которое могло получиться из смешения проклятой крови, просто не должно существовать в этом мире.
Эрель ускользнул из дома, ничего не сказав. В последнее время он делал это всё чаще. А раньше они были неразлучны. Наверняка, он снова шатается с этим рыжим демоном Рю или напивается в стельку с Дирком. Аэль словно давний сон вспоминала те времена, когда они с братом были неразлучны. Этот дерьмовый мир порно, наркотиков, суицидальной музыки и романтизации смерти сделал их отдельными личностями, двумя неравными частями одного человека.
В животе распространялась эта отвратительная тяжесть. Она не знала, так ли это бывает при беременности или нет или сам мозг рождает эти ощущения. Все её внутренности наливались отвратительной болью. И чем больше она думала об этом, тем сильнее боль становилась.
Слёзы струились по щекам, ногти впивались в мякоть ладоней до крови. Горло сдавливали спазмы истерики. Во рту ощущался прикус собственной крови.
Аэль скинула лёгкий халат и осталась в неглиже перед зеркалом в ванной. Она откинула назад волосы, открывая небольшую грудь с бледно-лиловыми сосками. Ей начало казаться, что грудь стала больше.
Бледный утренний свет окутал её тело золотистой дымкой. Аэль села перед зеркалом и, раздвинув ноги, созерцала своё бледное лоно, украшенное порослью светлых, похожих на паутину, волос. Её половые губы приобрели почти трупный оттенок. Она коснулась себя, но вместо первых искр возбуждения ощутила только волны отвращения к себе и к своему телу. Её мутило от собственного вида и запаха.
Аэль взяла вязальную спицу и стала медленно водить внутрь, игнорируя холодную боль. Ей хотелось достать до матки, чтобы убить отвратительный зародыш, но она понятия не имела, как это сделать. В этом случае нельзя полагаться на врача и вообще ставить в известность кого бы то ни было. Липкая красная кровь заструилась по ногам. Внутри медленными взрывами раскрывались цветы боли.
Но этого было мало. Одной спицей эту тварь не убить. Аэль взяла длинные иглы и принялась вонзать их в низ живота как можно глубже. Вслед за иглами пошли другие спицы. Боль отступала перед ледяным оцепенением. Весь пол в ванной был залит кровью. Шатаясь, Аэль дошла до кухни; свет мерк в её глазах. Очертания стен и предметов плясали перед глазами. В ушах стоял дьявольский гул.
Ей осталось только вонзить себе в живот длинный нож по самую рукоятку. Плоть неприятно пульсировала под натиском тупого лезвия. Её молодая кожа была слишком эластичной. Открылась тонкая прослойка жира и волокон. Рана быстро заполнялась кровью. Глядя в своё нутро, ты можешь заглянуть в лицо смерти…
========== Часть 7 ==========
— Когда-то в мире жили двое богов, родившихся из небытия. Они были близнецами — братом и сестрой, которые стали родителями всего сущего. Они породили землю, звёзды, животных, людей, всё живое и неживое в мире. Когда сестре надоело жить в этом мире, она ушла за грань… Брат тосковал и каждый день отправлял ей подарки. Создавая новые жизни, она в свою очередь забирала их себе. Так и появилась Смерть… — Рю закончил говорить, когда часы на большой башне пробили полночь.
Комната заполнялась тьмой. Эрель сидел в кресле, наблюдая за гробом в центре комнаты. Украшенный цветами и свечами саркофаг с телом Аэль напоминал праздничный торт. Как подарок на их общий день рожденья. Сегодня им исполнилось по двадцать лет, дата, которую Аэль не пережила.
Эрель старался блюсти похоронный обряд, как было принято у них дома: открыл все окна, чтобы душа могла найти себе путь в небе, завесил чёрными тряпками все зеркала, чтобы она не заблудилась в иных мирах. У изголовья стояла миска с водой, чтобы дать возможность душе отмыться от мирской грязи перед тем, как вознестись на небо. Но он знал, что эта душа никуда не уйдёт, сестра будет вечно преследовать его до самой смерти.
Аэль стала похожа на мёртвого каменного ангела на надгробии, когда тяжесть предсмертных судорог сошла с её лица. Теперь она лежала в гробу, словно спала на перине из цветов, одетая в строгое свадебное платье, закрывающее её по самое горло. В ушах сияли серьги с бриллиантами и на каждом пальце тонкие золотые кольца. Её красоте позавидовала бы любая покойница.
Когда Эрель нашёл её обнажённой посреди окровавленного пола, он понял, что всё идёт своим чередом. Ничего больше не изменилось в его чёрной пустоте, ведь оба они были мертвы уже много лет, с того дня как их разделил скальпель хирурга.
Он лёг на пол в лужу её крови, прижимаясь к мёртвому искромсанному телу, чувствуя, как оно продолжает остывать в его руках. Его мучило отвратительное возбуждение. Он попытался заняться сексом с телом сестры, но оно уже было сковано смертью. Всё, что ему оставалось, это тереться об её израненную плоть, смешивая свою сперму с её кровью. Его необычайно заводил вид её растерзанного влагалища и длинных ран внизу живота, того, где возможно был их ребёнок, существо, которое по размеру меньше фасолины.
Эрель целовал её губы с привкусом крови и смерти. Они были слаще, чем всё вино, что он пробовал в жизни.
Аэль написала свою прощальную записку ещё несколько дней назад, когда обдумывала очередной отход к смерти. Она писала подобные письма и раньше, но все они отправлялись в огонь.
«Каждому своё… Я стала ближе к смерти, чем раньше, когда мы только издалека заигрывали с ней. Она всегда была рядом, но только сейчас она позвала меня за собой по-настоящему. Я чувствую её ледяное дыхание на своих щеках. Я ощущаю её холодные влажные поцелуи.
Я всё чаще вспоминаю наш старый дом: ветхую деревянную мебель, скрип половиц, запах молока и мёда, лоскутные одеяла. Помню наши прогулки за руку по старому погосту, где среди высокой травы чернели покосившие кресты и поросшие мхом надгробия. Мы нашли заброшенную могилу влюблённых, с тех пор носили их имена как проклятое знамя нашей запретной любви.
Мы были детьми, и весь мир казался нам окутанным тёмным волшебством, и мы являлись его частью. Я много тосковала по этим временам нашей невинности. Помнишь, старики в посёлке говорили, что мы похожи на ангелов. Как давно мы разменяли крылья на кокаин и порно, погрязли в этом бренном существовании?
Я шла за тобой в Ад твоей жизни, по этой скользкой от крови лестнице, когда поняла, что мы не единое целое, мы стали чужими. Я не способна жить без тебя, поэтому я сделала свой выбор…»
Первой версией полиции было преднамеренное убийство. Им не терпелось обвинить Эреля в смерти сестры, но у них не было доказательств, и записка была признана подлинной.
Вопреки всем обычаям похороны проходили ночью. Эрелю было тяжело выходить из дома под светом дня. Точно так же это было бы невыносимо для гостей, привыкших жить под покровом ночи. Погребение проходило без отпевания и другого вмешательства церкви. Эрель лишь положил в гроб сестры красивое распятие из чёрного дерева, что так нравилось ей всегда.