Разве можно восхищаться таким героем?
– Почему, ради всего святого, вы выбрали эту пьесу? Я всегда считал ее пустой и неглубокой.
– Так ведь это вы ее предложили в противовес древним, переведенным с греческого. – Джиллиан была уязвлена.
– У нас недостаточно сноровки для того, чтобы ставить настоящую трагедию. Да и комедию такой труппе одолеть сложно. Пьеса должна служить исправлению пороков, а не прославлению их. Мы могли бы поставить что-нибудь в таком же роде, какой-нибудь глупый пустячок, например «Любовь в дупле».
– «Модник, или Сэр Форлинг Флаттер» не прославляет порок. Эта пьеса высмеивает тщеславие мужчин, подобных Дориманту, – возразила Джиллиан. – Никто не станет восхищаться человеком, становящимся объектом насмешки.
– Но автор предоставил ему прекрасные реплики, – сказал мистер Спенсер.
Он взял у нее книгу и перевернул несколько страниц.
– Вот он обороняется: «Если бы я не остановился на отдых в первой же повстречавшейся мне гостинице, разве было бы мне доступно то счастье, которое я вкушаю здесь?»
– Это как раз подкрепляет мою точку зрения! – воскликнула Джиллиан с торжеством. – Никто не станет восторгаться таким героем. Женщин он ценит немногим больше, чем отдых на постоялом дворе. С таким же успехом он может сказать, что миссис Ловейт – для него не более чем женщина, с которой он разделяет постель, – сказала Джиллиан и покраснела.
Мистер Спенсер смотрел на нее сверху вниз серо-синими глазами и явно потешался.
– Это всего лишь фигура речи, мисс Питен-Адамс, для характеристики персонажа.
Но спина Джиллиан выпрямилась и оцепенела. Она не собиралась проявлять снисходительность к этому человеку, который на практике показал, что он еще хуже Дориманта. Будучи распутником, он все же не претендует на то, чтобы к нему относились как к профессору теологии.
– Бывает ли, что женщина для мужчины нечто большее, чем временное прибежище, чем гостиница или постоялый двор? – вопрошала она, глядя ему в глаза. – Ваш пол принимает решение жениться не с большей осмотрительностью, чем поехать лечиться на воды. Вы отваживаетесь на это с равнодушием и одновременно беззаботностью.
На его лице появилась слабая кривоватая улыбка, способная смягчить женщину, готовую проявить милосердие.
– Мы относимся к браку совсем по-иному, мисс Питен-Адамс. Брак представляется мне одним из самых загадочных и волнующих состояний.
– Почему, ради всего святого, вы это говорите? – спросила Джиллиан с искренним удивлением.
– Любовь может оказаться скоротечной. Но, вступив в брак, мужчина и женщина связаны накрепко, чтобы жить друг для друга, а не ради удовольствия.
– Но Доримант, будучи женатым, все равно станет жить ради наслаждения, – упорствовала Джиллиан. Но сердце ее почему-то забилось очень быстро.
– Возможно, это и так, – сказал мистер Спенсер задумчиво. – Но, думаю, Харриет приручит его. А вы так не считаете?
– Скорее, она будет терпимой к нему, а это нечто, отличное от приручения.
– Если привести ее слова точно, то она сказала, что научится выносить общество мужа.
– Такова судьба многих женщин.
По какой-то причине все, о чем могла думать Джиллиан, – это насколько пуста библиотека и каким тихим казался огромный дом, в центре которого они находились. Будто во всем здании были только они двое. Глаза мистера Спенсера казались такими задумчивыми. И ее приводило в трепет то, что все его внимание было обращено на нее.
– И вы в это верите? – Он казался явно заинтригованным.
– Как можно любить подобное создание? – спросила Джиллиан, впервые в жизни выражая столь откровенное мнение. Никогда прежде она не изрекала такой горькой правды.