Как только это получилось, Мэттью сразу прошел в комнату.
— Время идет, отец. По-моему, мисс Фокс пора появиться в свете.
— Конечно, конечно! — воскликнул маркиз и повернулся к Джессике. — Ты готова, дорогая?
— Готова, папа Реджи, — ответила девушка и облизнула губы.
— Мисс Фокс. — Мэттью согнул руку в локте, с трудом оторвав взгляд от ее рта, кораллового и теперь слегка влажного.
Джессика положила руку на рукав его мундира, и даже сквозь сукно капитан почувствовал ее трепет.
— Корнелия, дорогая, — сказал маркиз, предложив, в свою очередь, руку графине.
Эти двое обменялись понимающим взглядом, и маркиз повел свою даму по мраморному полу вестибюля к массивным парадным дверям. Джессика и граф замыкала шествие. На нижней ступени парадной лестницы городского дома Бейнбриджей Джессика сжала ему руку, заставив остановиться под большим мраморным львом. Даже в неярком свете уличного фонаря было заметно, как она бледна.
— Мэттью… мне страшно… — прошептала девушка, сжимая его локоть с неожиданной силой.
Он удивился, что Джессика способна признать это, особенно перед ним, но что-то в его душе откликнулось на эту мольбу о помощи.
— Тебе нечего бояться, Джесси. Отец и леди Бейнбридж говорили чистейшую правду: сегодня ты выглядишь превосходно. Подожди немного, и увидишь, как молодые люди станут падать к твоим ногам.
— Но… что, если я сделаю какой-нибудь промах? Если как-нибудь неправильно поведу себя? — Васильковые глаза наполнились слезами. — Тогда все поймут, что я авантюристка, мошенница! Меня станут ненавидеть, но что еще хуже — возненавидят и твоего отца. Нет, я не смогу пройти через это! Я не должна так рисковать, и…
— Джесси, прекрати! — прикрикнул Мэттью, беря ее за судорожно напряженные плечи. — Вот увидишь, ты не сделаешь ни малейшего промаха, так как приобрела превосходные, безупречные манеры. Пари держу, ты более образованна, чем большинство лондонских леди. И будешь вести себя как подобает, потому что именно ради этого момента ты так старалась все годы. — Ситон приподнял ее лицо за подбородок. — Помни, я буду там, совсем близко от тебя. Отец тоже, Мы не допустим, чтобы ты сделала промах.
Ресницы ее опустились. Граф заметил слезинку на матово-бледной щеке и снял ее кончиком пальца, ощутив, что этот жест каким-то чудом рассеял большую часть напряжения Джессики. Когда девушка снова посмотрела на него, в ее взгляде была благодарность сродни нежности и что-то еще, чему он не сумел дать названия.
— Спасибо, Мэттью.
Но граф хотел не благодарности, а совсем другого. Почему-то прикосновение показалось интимным, и желание вновь проснулось. Он желал если не всего, то хотя бы объятия, желал привлечь Джессику к груди так, чтобы ощутить всем телом ее женственные, возмутительно волнующие формы, он желал языком раскрыть ей губы и наполнить ладони округлостями ее грудей. Мэттью понимал, что познает наслаждение, уже испытанное однажды и незабытое.
Но он сделал лишь то, что должен был сделать, на что имел право: игнорируя настойчивое биение крови, Ситон отпустил плечи Джессики и вновь предложил ей руку. Молча направились они к ожидавшему экипажу.
Здесь собрались сливки лондонского общества почти в полном составе. Элегантные экипажи, закрытые черные и открытые двухместные, фаэтоны и коляски выстроились вдоль огромного каменного особняка на окраине города. Здесь находилась резиденция графа Пикеринга, троюродного брата леди Бейнбридж.
Прошло несколько часов с момента появления Джессики на балу. Она все еще не чувствовала благословенной непринужденности, но худшее было позади. Потребовалось довольно много времени, чтобы представить се наиболее известным гостям.