Я еще могла все отменить, достаточно было помахать перед собой скрещенными руками или подать бэби какой-нибудь другой знак. Зачем я делаю это?., ведь бэби не виновата, что Влад полюбил ее и бросил меня, а он не мог не полюбить ее, все любят бэби, все без ума от бэби, чертова боль в виске, все хотят находиться в обществе бэби, а смогла бы я долго находиться в обществе фриков, трансвеститов и порноактрис?.. Эрик в нем как рыба в воде, а я бы удавилась, глупо было оставлять журнал на Тимура, следующий номер выйдет провальным, как пить дать, мертвечина, туфта, срань господня, неужели и вправду Амстердам похож на шлюху? Влад, Влад, что же ты со мной сделал, Влад?..
Все кончено. Все. Все.
Я махнула бэби рукой.
И время остановилось. Прошла целая вечность, прежде чем она преодолела треть склона, еще спустя вечность – достигла середины, солнце несколько раз уходило и возвращалось на небосклон, начался и закончился парад планет, постарели и умерли сосны, а она все летела и летела, едва касаясь снега, обдавая звезды и туманности серебристыми ледяными брызгами. Меня вдруг пронзила безумная мысль: а что, если она и вправду взлетит? Ей подчиняется все, так почему не подчиниться силе тяготения?
Она и взлетела, но лишь на секунду, ничего общего не имеющую с вечностью. И камнем рухнула вниз, в ущелье.
Все кончено. Все. Все.
Бай-бай, бэби.
***
…Вот уже несколько часов я сидела с ее ноутбуком, глядя перед собой невидящими глазами. Достать его не составило особого труда, ведь ключ от номера бэби забрала я. Войти и выйти, взять компьютер со стола, ничего сложного. Выходя, я задела ее рюкзак, споткнулась и едва не упала, бэби, бэби, когда же ты научишься аккуратности?..
Никогда. Ни-ко-гда.
Только бы на компьютере не стоял пароль!
Никакого пароля у бэби не было. А после заставки «Windows» появилась картинка на рабочем столе: бело-рыжий щенок в колпаке с бубенчиками. Я сжала ладонями виски: сентиментальный убийца, вот кто я такая. Вместе с гибелью бэби исчезла и боль, и ничего не появилось взамен. Теперь я была абсолютно, тотально мертва.
Несколько простеньких программ и два вордовских документа. Один – с лаконично-безликим названием «роман», другой – чуть позатейливее: «Дневник Шурика». То, что я роюсь в чужих вещах, не смущало меня: после произошедшего меня уже ничто не может смутить. Я подвела стрелку к роману и два раза кликнула на ярлык.
Бэби была потрясающе, чертовски талантлива – я поняла это сразу, бегло просмотрев две первые страницы. Потом настал черед третьей, четвертой, пятой. Полуночные рассказы бэби – вот из чего состоял роман, похожий на путешествие, из которого никто не возвращается; некоторые из них я узнавала сразу, некоторые – еще неизвестные мне – заставляли сжиматься сердце, они были плотными, плотскими, живыми. Такими же, какой я знала бэби. И такими, какой я не знала ее, не успела узнать, – нежными, трепетными, полными рассеянной грусти. Но не прочитав и трети, я закрыла документ. Я бы и не смогла прочесть его весь, когда-нибудь потом, но не сейчас, о'кей?..
Последняя запись в «Дневнике Шурика», если судить по дате (а бэби аккуратно проставляла даты), относилась к сегодняшней ночи.
«…Она похожа на тот камешек, который я нашла в Бухаре и который иногда люблю засовывать в рот – тот, на котором отпечаталась стрекоза. Сардик сказал мне, что это никакая не стрекоза, что это какое-то другое насекомое, но это точно стрекоза. Она похожа на тот камешек. Человек, который любил ее, ушел, а след от него остался. Навсегда.
…Сегодня она учила меня кататься на лыжах.