- Чего тебе, Семён? - спросил Юрий. - Почему не на уроке?
- Да я эт, Юрь Фёдорыч, вспомнил кое-что. По поводу нашего с вами разговора. И бегом к вам, как вы и просили.
- Так подожди перемены.
Юра посмотрел на часы. Он не помнил, чтобы о чём-нибудь просил, но внутри у него всё подозрительно встрепенулось.
- Не могу, - признался Семён. - Мы с ребятами сваливаем. Говорят, на Черноморской сегодня можно хорошенько оттянуться. Там поставили сцену, и, знаете, будет играть группа "Перегной". Они мои хорошие друзья.
- И с моего урока тоже?
- И с вашего, ага, - он ухмыльнулся. - Так что? Будете меня слушать? Мы отчаливаем прямо сейчас!
Восьмиклашки зашептались, обсуждая музыкальные достоинства озвученной группы. Юрий хотел было отправить Семёна (вместе с его ухмыляющейся рожей) к завучу, но в последний момент решил, что до пункта назначения тот, конечно, не доберётся.
Юрий, бросив ученикам: "Читаем параграф сорок три", двинулся к двери. Два десятка пар глаз наблюдали за ним, улыбка Семёна становилась всё шире, будто грозя проглотить плывущую к нему рыбину с потрохами - она ширилась ровно до того момента, пока крепкие пальцы не сомкнулись на его ухе.
- Ай, Юрь Фёдорыч, больно! Так вот вы как, да? А я ни в чём не виноват, я только в туалет отпросился.
- У меня тут полный класс свидетелей, слышавших, как ты обещал смыться с моего урока.
Юрий заглянул через плечо этой волосатой жердине, но никого не увидел. До него донёсся топот ног по лестнице - товарищи Семёна с позором дезертировали.
- Полный вперёд! - скомандовал Юрий. - Курс на кабинет завуча. Василина Васильевна будет рада новому рабу. Как раз давеча искала у меня провинившихся для садово-огородных работ.
На лице мальчишки появилось неуверенное, щенячье выражение.
- Мне неудобно, задом-то.
- А придётся.
Посреди тёмного пустого коридора Юрий выпустил чужое ухо. Ткнул пальцем в щуплую грудь.
- Рассказывай, что ты там вспомнил.
- А вы меня отпустите?
- Сейчас отпущу. Если на уроке тебя и твоих дружков не увижу, поставлю "кол". Он, знаешь ли, похож на гитарный гриф.
Нагловатое выражение вернулось на лицо подростка. Он вытер натёкшие в ямочку над верхней губой сопли.
- А вы не ставьте! Мои сведения горячи, как пирожки у мамули. Если будем здесь стоять и трепаться, могут и остыть.
Заметив, что рука преподавателя вновь начала манёвр по направлению к многострадальному уху, Семён замахал руками.
- Хорошо-хорошо! Значит, слушайте: я тут написал деду своему депешу.
- Письмо, что ли, написал?
- Да нет же! Дед у меня двинутый на новых технологиях, со смартфоном в огород ходит, поняли, да? Он при Союзе матёрым электронщиком был, а как на пенсию вышел, так уехал в гребеня, в земле ковыряться. Но к технике, скажу я вам, не охладел! Первый побежал в магазин за компьютером, а теперь и планшет у него, и айфон.
- Давай ближе к делу.
Юрий огляделся. Никого. Тусклые люминесцентные лампы гудели над головой. Он чувствовал себя как герой второсортного кино, который больше всего боялся не пистолета в руках у бандита, а пальца на телевизионном пульте. Переключит или нет?..
- Ну вот, он и написал: "Не изволь беспокоиться, внучок, есть у нас один такой город". Около сотни километров, но это считай что рядом. Называется - Кунгельв.
Точно, Кунгельв, - подумал Юрий.
Тем не менее, он дослушал Семёна до конца. У того загорелись глаза.
- Это город-призрак, прикиньте! Ну, дед так говорит. Там живёт всего несколько тысяч человек, наверное, потому, что зимой туда разве что на вездеходе и доберёшься. Да и делать там нечего. Старые дома, ни одного завода, сплошное культурное наследие, а вокруг - болота да тайга. Оно, конечно, тоже хорошо, но одними барельефами сыт не будешь!
Он передёрнул плечами, сказал, будто самому себе:
- Там всё, наверное, уже рушиться начало. Рушиться, да гнить... заживо.
Видно, были бы деньги да свободное время, парень прямо сейчас прыгнул бы на электричку, чтобы посмотреть на настоящий город-призрак.
- Свободен, - сказал Юрий.
- Правда? - просиял Семён.
- Всё, что касается моего урока, остаётся в силе. И всех прочих тоже. У тебя есть все шансы досадить самым нелюбимым учителям, явив свой прекрасный лик на их предмете.
Последнее слово ещё не успело сорваться с губ, а мальчишка уже растворился на лестнице.
- Бросьте, вы классный! - крикнул он напоследок.
Из другого крыла доносились голоса первоклашек, что хором повторяли что-то за учительницей - судя по голосу, Юлечкой Морозовой, блондинкой, к которой клеились все без исключения ветераны преподавательского состава. Юрий подумал о дожде, барабанящим по гниющим крышам, о заброшенных квартирах, и ему показалось, что перила шевелятся в траурном свете облачного полудня, изгибаются, как ниточки чернил в стакане с водой.
Он вернулся в класс.