- Убийца! - ахнул Сервий. - Свинья! Варвар авентийца убил! В нашем-то городе!
Лукрецию эта реплика показалась очень смешной. Лежа на полу, он сплюнул кровь из разбитого рта и рассмеялся. Но никто этого не услышал. В попине разгорелась потасовка. Повсюду звучали гневные возгласы. Огромный имперец переступил через смеющегося Лукреция и ударом цестуса размозжил его обидчику голову. Вскоре рядом с Лукрецием оказался и Сервий - его стащили на пол и стали топтать ногами, и всё это время он не прекращал кричать про варваров и упадок цивилизации. Затем внизу оказались тервинги, страшно избитые. Кто-то со смехом лил на них пиво. А кто-то громкий вопил, чтобы ловили варвара, не дали привести подмогу.
А потом Лукреция вздернули чьи-то руки. "Не дадим сограждан в обиду", - сказал кто-то, и Лукреций возблагодарил Монету за то, что есть еще люди, для которых слово "авентиец" - не пустой звук.
А потом он заснул. И проснулся от монетки, бешено бьющейся в кошельке. Бедняжка совсем извелась. Лукреций еле разлепил глаза и понял, что во рту у него желчь и остатки блевотины. Он перевернулся, всем весом прижав кошель к скамье, и позволил блевотине стечь вниз. И заметил чьи-то сандалии.
Над ним стояла Домна Октавия.
- Помнишь вчерашний день? - спросила она насмешливо.
- Нет, - ответил Лукреций. Сил говорить не было. Равно как и удивляться.
- Очень жаль. Вы едва не устроили бунт. Честный народ высыпал на улицы, чтобы расквитаться с тервингами и прочими "варварами". Попутно избивали всех, кто имел хоть малейшее отношение к власти. Попытались даже базилику поджечь, но Вителлий, по счастью, успел ввести войска из пригорода. Ближе к обеду будут казни. Твое счастье, что император пока не знает, кто был зачинщиком. Согласен?
- Нет, - ответил Лукреций.
Домна села рядом с ним и просто сказала:
- Ты воняешь.
- Знаю. Убьешь меня? - спросил Лукреций. Монетка билась под ним, как сумасшедшая. Пришлось приподняться - и освобожденный квадранс мигом скакнул Домне в ладонь, где и успокоился.
Она ласково прижала монету к щеке.
- Не буду я тебя убивать, - сказала Домна. - И даже выдавать не стану. Ты хотел доступа к адверсариям - ты их получишь. Я и при первой встрече хотела тебе это предложить... но ты слишком разозлил меня своим тоном, вот я и проучила тебя. А так - мы не враги. Убедись сам, что реформа вредна, - она рассмеялась. - А она вредна.
- Чем именно?
- Иллюзией стабильности. Весь комплекс реформ, начатых мной, ведет к одному: созданию краткой передышки, затишью. А так - вскоре всё кончится, и станет хуже, намного хуже. Но здесь я совершенно бессильна. Эту империю уже не спасти.
- Нет. Способ есть, - ответил Лукреций зачем-то.
- Это какой же?
- Пройти сквозь Врата Авроры в Истинный мир. Там есть зазеркальная империя, отражением которой является наш Авентин. Поскольку загнивает она... все наши попытки исправить ситуацию здесь обречены на провал, но там... - Лукреций говорил как в забытьи. - Если мы....
- Врата Авроры! - сказала Домна Октавия, смакуя эти слова. - Их не существует. Я знаю точно.
- Но ведь я открыл такие... однажды...
- Что за вздор. Ладно, отдыхай, а затем тебе принесут адверсарии. Но с одним условием - чтобы никуда не выходил, пока не закончишь работу. Хочу, чтобы ты оправдал меня по всем пунктам и как можно подробнее.
Лукреций остался лежать на скамье и глядеть в потолок.
На выступлении в базилике они с Сервием стояли совершенно убитые - опустив глаза, ссутулив спины. Лукреций закончил свою речь в поддержку Домны Октавии и смолк, а раздраженный с похмелья император произнес:
- Идиоты. Еще хоть слово - и вас распнут. Ты забавный шут, Сервий, но в этот раз ты меня разозлил. Пошел вон!
Выйдя от императора, Сервий сознался Лукрецию, что никогда не собирался выплачивать ему деньги, тем более такие громадные.
- Прости, - прошептал он, воняя перегаром.
- Прощай, - сказал Лукреций, и они все-таки обнялись.
Позже он встретился с Домной Октавией.
Они стояли на верхних этажах особняка и смотрели на панораму города. Кое-где горели склады, дома, инсулы. Бунт ширился. Граждане избивали федератов, те в долгу не оставались, а фаворитка широко улыбалась. Лукреций смотрел на нее и думал.
- Ты ничем не рисковала, - сказал он. - И все равно пошла мне навстречу. Пыталась заинтриговать меня, будто я что-то значу. Переманиваешь сейчас к себе. Зачем?
- Ты жрец Монеты, - ответила она.
- Да, понимаю, - Лукреций стиснул в ладони горсть монет. - Наверное, я последний такой в этом мире.
Улыбка сползла с ее лица.
- А я? Есть еще я.
- Нет, - Лукреций покачал головой. - Я давно это понял. От тебя и пахнет по-особенному. Никакая ты не жрица Монеты. Ты и есть Монета. Куда еще может устроиться бывшая богиня, как не в фаворитки к императору?
Она улыбнулась сначала ошеломленно, затем хитро, с видом разоблаченного фокусника, однако ему не было больше дела до ее выкрутасов. Размахнувшись, Лукреций швырнул в нее горсть монеток, которые до этого катал в ладони. Он ждал результата - но не настолько эффективного: каждая из монет при ударе проплавила в теле Домны зияющие дыры. Запахло золотом. Взвыв, богиня отступила на шаг, беспорядочно размахивая руками. Лицо ее исказилось от потрясения. Не такого результата она ждала от их беседы.