— Значит, если я не гожусь в шкиперы, мне надо сдохнуть в Тромсё?
— Нет. Я уверен, что ты будешь счастливым. Из тебя может получиться большой человек. Поэтому тебе надо учиться.
— Кем же я буду?
— Со временем определишься. Но ты станешь большим человеком, это точно!
— Я думал, раз ты теперь мой отец, тебе и решать, а все равно все решает Дина! — не сдержался Вениамин.
Любой рассердился бы на его месте. Но сказанного не воротишь. Андерс не поднимал глаз.
— Дина лучше знает, что тебе надо. На то она и мать.
— А ты посмотри, что вышло из Юхана. Лежит на диване в своей рясе и клянчит у Дины деньги.
Андерс не мог сдержать улыбку.
— Юхан не такой, как ты. Он не сын Дины, — улыбаясь, сказал он.
— Ну и что с того?
— Вы с ним очень разные.
— Откуда ты знаешь?
— Это по тебе видно, когда ты злишься. Впрочем, когда не злишься, тоже.
— Но ведь у нас с Юханом был один отец. Ты помнишь, как умер Иаков? А теперь он украшает стену и является привидением в Динином чулане.
— Кто тебе это сказал?
— Дина говорит, что он там.
— Ясно. — Андерс задумался.
— Но он никому не причиняет зла.
— Это уж точно.
Андерс повозился с трубкой и раскурил ее.
— Андерс, а ты веришь в привидения?
— Нельзя сказать, чтобы они очень донимали меня.
— А меня донимают.
— Кто же тебя донимает?
— Русский. Я знаю, он и в Тромсё со мной поедет. С кем я буду там по ночам играть в шахматы?
— Он все еще снится тебе?
— Да.
— Что же он делает?
— Кричит. И просит.
— О чем?
— Чтобы я был его свидетелем.
Этого говорить не следовало! Вениамин понял это, как только закрыл рот. О таком не говорят!
— Ты все забыть не можешь, как ленсман допрашивал тебя после того случая?
— Не знаю…
— Никак не забудешь, что русский застрелился?
— Это все ружье!
Вениамин несколько раз повторил эти слова, чтобы у Андерса не закралось каких-нибудь сомнений.
— Конечно ружье, — согласился Андерс.
— Разве люди могут стрелять друг в друга? — спросил Вениамин, понимая, что задает глупый вопрос.
— Иногда случается. Правда, не в наших местах.
— И что за это бывает?
— Пожизненная каторга. Стрелять в людей можно только на войне.
— Ты знаешь кого-нибудь, кто стрелял бы в людей?
— Слава Богу, нет!
— А ты подумай! Может, все-таки вспомнишь? Вениамин понимал, что идет по краю пропасти. Но сдержаться не мог. Он уже задал свой вопрос.
— Перестань, парень! Выкинь ты из головы все эти мысли!
Вениамин как ни в чем не бывало разглядывал маленького жука с черной спинкой, который медленно полз по полу. Черная блестящая спинка. Вениамин не знал, что на него нашло, но его вдруг заполнила невыносимая пустота. Он встал и раздавил жука каблуком.
— Бедный жук! Зачем ты раздавил его? Ведь он тебе ничего не сделал! — тихо сказал Андерс.
— А русский? Он тоже никому ничего не сделал, — ответил Вениамин и бессознательно сел на бочку. Бочка под ним закачалась. Пол был неровный.
— Это верно, — согласился Андерс.
— Скажи, как Дина может?.. Как она может жить, будто ничего не случилось? — Вениамин с удивлением вслушивался в собственный голос.
— Ты ошибаешься, она все помнит. Но только она не сдается. — Лицо у Андерса вдруг изменилось. Можно было подумать, что ему все известно.
Но ведь это невозможно!
— У Дины есть ты!
Как просто, оказывается, сказать эти слова: «У Дины есть ты!»
— Я есть и у тебя.
— Тот, кто принадлежит Дине, не может принадлежать кому-то еще! — выпалил Вениамин.
— Наверное, именно поэтому она и хочет, чтобы ты уехал из дому. Тогда бы ты перестал быть только сыном Дины.
— Ты так думаешь?
— Примерно так. — Андерс был не похож сам на себя.
— А русский?
— Русский останется в Рейнснесе. Если же нет, сообщи мне, я сразу приеду и потолкую с ним.