Ему хотелось хоть что-то противопоставить этому возмездию, если даже от этого не будет большой пользы.
Андерс на причалах следил, как загружали суда, уходящие на Лофотены.
Выслушав Вениамина, он нахмурился:
— Дина это слышала?
— Нет, она была в конюшне.
— Дина на такую болтовню внимания не обращает. А у Олине слишком много предрассудков.
— Ты бы только послушал, что она говорила!
— Забудь об этом. Олине надо иногда побраниться. Она как паровая машина — выпустит лишний пар и живет дальше. Останься со мной, поможешь мне считать.
Андерс усмехался, но было видно, что пророчество Олине немного смутило его.
— Не в пример лошади каждый рыбак, идущий на Лофотены, согласно двухсотлетнему правилу, имеет законное право на трехмесячное питание, — сказал он и, развернув ветхий лист бумаги, прочитал вслух:
— "Каждому рыбаку положено: один бисмерпунд[6] масла, столько же выдержанного сыра и два — обычного. Два вога лепешек. Двадцать четыре бисмерпунда ячменной муки для селедочного супа. А также сырокопченый бараний окорок и солонина. Двадцать лефсе[7] и четверть бочки сельди. Кислое питье, два литра водки и на одну марку табаку. Кроме того, каждый может брать по потребности патоки и муки для каши. Всего провианта на десять талеров".
— И они все это съедают?
— Этого еще мало! Хочешь, чтобы у тебя была лучшая команда, — бери больше, чем положено. Рыбаками командую я, независимо от того, что говорит Олине, а вот рыба — в руках Господних. Но если рыба идет, тут уж все зависит от команды.
— Хорошо бы побывать там.
— Да, там есть на что посмотреть. Рыбаков видимо-невидимо. Говорят, что на Лофотенах собирается до двадцати тысяч рыбаков. И у каждого своя снасть. И каждому требуется пища. Вот и считай, сколько бочек с хлебом и ларей с провизией надо припасти каждый год. Сколько морской робы и бахил. И за каждым судном обычно тянутся связки рукавиц, которые таким образом отмывают от грязи.
Вениамин представил себе двадцать тысяч пар заскорузлых от грязи и связанных друг с другом рукавиц, которые плывут по Вестфьорду. Это не шутки! Странно, что раньше никто не говорил ему об этом.
— Если Олине жаловалась тебе, что Дина скармливает лошади дар Божий, то невредно тебе узнать и то, что именно твоя мать много лет назад подсчитала, сколько сыру, масла и табаку требуется каждый год посылать на Лофотены. Тогда-то я и начал возить туда товар на продажу. Олине смотрит на все со своей колокольни, то есть из кухни в Рейнснесе… А мы с Диной — немного иначе.
Он сказал «мы с Диной». Это все искупало. Андерс участвует во всем, что делает Дина. Значит, Олине ошибается.
— Хоть ты и поедешь в Тромсё, чтобы стать ученым человеком, все-таки тебе неплохо знать: ловля рыбы — это свобода и приключения! Только там человек спит как убитый! Она дарит ему и силу, и мужество. Даже если рыбы не будет, все равно вырваться из дому — это счастье. А все остальное пусть ждет окончания сезона.
— А можно мне пойти с тобой на Лофотены? Вениамин видел, что Андерс растерялся. И все-таки повторил свой вопрос.
— Я поговорю с Диной, — неуверенно пообещал Андерс.
Но оба понимали: об этом нечего и мечтать. Андерс кашлянул.
— У тебя хорошая голова, парень. Пользуйся этим, пока молод.
— А у тебя, Андерс, разве плохая голова? Тебя небось никто не отправлял в Тромсё к чужим людям!
— Когда я был молодой, порядки были другие. Тогда мы радовались, если нам давали работу да еще и кусок хлеба. К тому же у меня не такой характер, чтобы корпеть над книгами.
— Мне тоже хочется стать шкипером! Андерс, скажи Дине, что мы с тобой так решили!
— Дина считает, что из тебя шкипер не выйдет.
— Это еще почему? Я ей докажу!
— Между прочим, я с ней согласен.