Фома был молчалив и ел, стараясь соблюдать все правила приличия. Наливал себе мало и следил за тем, чтобы есть и пить так, как его учила Стине. Утром он брился с таким ожесточением, что все лицо у него было в кровавых порезах. Костюм, присланный из Тромсё по мерке, снятой Стине, жал ему в груди. Фома считал, что с них безбожно содрали за эту тряпку.
Он то и дело поднимал на Стине глаза — один голубой, другой карий. И если она незаметно кивала, он. знал, что все делает правильно. Он медленно и тщательно прожевывал пищу. И вообще ел даже красивее, чем жена пробста. Можно было только удивляться, как эта благородная дама быстро и жадно глотает кусок за куском.
ГЛАВА 8
Весна отступила и наказала всех, кто работал в поле. Листья перестали распускаться, и цветы закрыли свои бутоны.
Однажды все собрались в гостиной за круглым столом, над которым висела лампа. Андерс, Дина, Юхан, кандидат Ангелл и Вениамин. Вениамин решал примеры по математике, которые должен был закончить до ужина. Правая рука скользила по зеленой плюшевой скатерти, карандаш он держал в левой.
От него не укрылось, что кандидат Ангелл пытается поддакивать и Дине, и Юхану. Смешно, неужели он не понимает, что это невозможно? Кандидат Ангелл восхищался Юханом, потому что тот был пастором, и во всем поддакивал ему. Однако ему нравилась Дина, поэтому он соглашался и с нею.
Андерс прочел в «Тромсё Стифтстиденде», что бергенские цены на рыбу уже определились. Нурландская сайда дошла до девяноста шести скиллингов за вог. Тресковая икра стоила шесть талеров тридцать скиллингов за бочку.
Юхан и кандидат Ангелл заговорили о русском царе. Это невероятно! Царь хочет отменить крепостное право, заявив, что лучше провести реформу сверху, чем она будет проведена снизу с бунтами и кровопролитием!
Кровопролитие! В этом слове было что-то страшное. Непредсказуемое. Оно застревало в горле и мешало дышать. Вениамин не мог понять, как русский царь может быть сразу и добрым, и опасным.
Андерс считал, что царь, бесспорно, действует умно. Но кандидат Ангелл не был в этом уверен. Он считал русских дикарями, с которыми можно справиться только силой.
Юхан сказал, что Крымская война и Парижский мир показали, что происходит в России. Русский народ был унижен и этой войной, и этим миром. Но империя сохранилась! Поэтому государству нужен царь, который превосходил бы обычные человеческие мерки. Теперь уже Вениамину было точно не до примеров.
— Не понимаю, как это возможно, — вмешалась в разговор Дина.
— Что именно? — спросил Андерс.
— Быть царем и в то же время обладать обычными человеческими качествами.
— Цари тоже едят, пьют и любят, как и все Божьи создания, — объяснил Андерс.
— Дина имела в виду любовь к ближним, — поправил его Юхан.
Андерс наморщил лоб.
— Хорошо, что у нас есть Юхан, он нам все объяснит, — улыбнулась Дина.
— А то как же, — добродушно согласился Андерс и погладил Дину по руке. — Хотя я всегда считал, что без любви к ближнему нельзя быть человеком, — прибавил он.
— Грех и жестокость исключают любовь к ближнему, — заметил Юхан. — А вся история русских царей зиждется на жестокости.
— Грехов у всех хватает, — сказал Андерс.
— А как обстоит дело с грехами у духовных лиц, милый Юхан? — спросила Дина.
Вениамин видел, что Юхану не по себе. Он вертел в руках щеточку, которой прочищают трубки. Стучал ею по кончикам пальцев, лицо его залила краска.
За столом стало тихо. Вениамин предпочитал не смотреть на собравшихся. Мало, что ли, с него примеров?
Дина вдруг заговорила таким тоном, как будто вспомнила, что ей надо выяснить с Юханом один вопрос:
— Вот бы поехать туда и увидеть все своими глазами! Это такая большая страна… Она непостижимо богата. Не только землей и сырьем. Там замечательное искусство.