Стройные мускулистые фигуры юношей, неуловимо схожие, были полны силы и жизни. Конечно, имелись у них и различия. Один был заметно выше и тоньше, другой – приземистее и крепче. Более рослый имел от рождения светлую кожу, его друг – более тёмную. Но главным отличием, бросающимся в глаза, были волосы молодых людей. У коренастого была лохматая шевелюра, чёрная, как вороново крыло. И во всём его облике совершенно безошибочно угадывалось степное происхождение. А вот волосы его приятеля имели странный цвет, лучше даже сказать, масть. Чёрные от корней на две трети, на оставшейся длине они становились рыжими, а кое-где – просто белыми, не седыми, а именно белыми.
Старшие мужчины с гордостью наблюдали за своими отпрысками, которые чтобы быстрее согреться, принялись гоняться друг за другом по берегу, пугая и разгоняя ленивый скот. Внезапно Мэргэн снова рассмеялся. Хару вопросительно посмотрел на него, ожидая продолжения шутки про коров и воду. Однако тот, уловив взгляд друга, смеяться перестал и промолвил:
– Слушай, Хару, не обижайся на меня, но глядя на твоего сына, я вспомнил твою историю. Про Киккаву, его хвост и всё такое.
– Ну и что же смешного?
– Просто смотрю я на голову Шимы, вижу диковинный цвет его волос, и мне кажется, что на голову он натянул лисий хвост.
– Ну да, похоже, – согласился Хару и тяжко вздохнул.
Мэргэн хлопнул его по плечу.
– Мучают воспоминания?
– Это тоже, Мэргэн. Не так, как раньше, но всё-таки ещё мучают. Хотя намного больше я печалюсь по другому поводу.
– Что такое?
– Прошло уже десять лет, как мы живём по эту сторону холмов. Когда мы встретились с тобой, Шиме было пять лет. Значит, я не был дома уже пятнадцать лет! Я понятия не имею, что там происходит. Не просто дома, на Острове Оленя, а вообще во внешнем мире. Что с Киккавой? Жив ли Ёшида или уже умер, и правит кто-то из его сыновей? Разыскивают ли нас, как и прежде? Мэргэн, моя голова порой разрывается от тысяч вопросов, на которые у меня нет ответов, и я не смогу их здесь получить. Что мне делать? Я иногда просыпаюсь по ночам, не могу уснуть вновь, и всё думаю и думаю обо всём этом.
Мэргэн сочувствующе покачал головой.
– Да, Хару, всё это кого угодно сведёт с ума. Самое лучшее, что я мог бы посоветовать тебе, это поговорить с Билигмой. Надо узнать её мнение, она же колдунья и мудрая женщина. Наверное, она сможет что-то подсказать.
– Но сейчас мы далековато от неё. Она ведь не кочует, как вы, остаётся на прежнем месте. Так что, сколько ещё дней пройдёт, прежде чем мы вновь встретимся.
– Может быть, тебе не нужно ждать всех нас, Хару, пока мы бродим тут со скотом. До конца лета ещё очень далеко. Бери Шиму, седлай лошадей и отправляйся к ней. Дня через три-четыре доберёшься до её белой юрты. Ты это прекрасно знаешь и легко можешь сделать. Так чего же ждёшь?
Тот промолчал.
– А я знаю, почему ты так не поступаешь, дружище, – продолжил Мэргэн. – Тебе боязно. Не хочу сказать, что ты трус, вовсе нет! Просто ты теперь боишься перемен, боишься, что она поддержит тебя и разрешит отправиться в новое странствие. От этого тебе и страшно. Будущее и неизвестность тебя страшат. Подумай сам, сначала ты скитался и не знал, куда тебя забросит судьба, но последние годы ты спокойно жил с нами, растил и учил Шиму. Да, жить в степи непросто, но мы все пребывали в полной безопасности и довольстве. Каждый год из этих десяти один в один похож на другой. И вот сейчас ты понимаешь и чувствуешь, что, вероятно, близятся большие перемены в твоей жизни. Ты, вроде, и стремишься к ним, но и опасаешься. Вот так я думаю.
– Да, ты проницателен, Мэргэн. Наверное, так всё и есть. Я и вправду желаю перемен в жизни, чувствую, что они уже рядом. Не могу сказать, что мне плохо с вами, но душа моя рвётся на восток. Я был слаб и потерян, раздавлен событиями, что обрушились на меня. Теперь же я ощущаю себя вновь сильным и решительным, я хочу увидеть свою родину. И самое главное, я кое-что вспомнил.
– Что же?
– Я хотел это совершить когда-то. Затем, в заботах и путешествиях позабыл об этом. Сейчас я опять полон решимости отомстить и покарать.
Мэргэн покачал головой.
– Звучит красиво, но глупо, на мой взгляд. Отомстить? Покарать? Ерунда это всё.
– Отчего же? Разве Ёшида, разрушивший мою счастливую жизнь, не заслуживает наказания?
– Заслуживает. И, возможно, он уже получил его, или ещё получит. Но суть в другом. Представь, что вот сейчас перед тобой возникнет Ёшида. Ты сразишься с ним, одолеешь. Он будет стоять перед тобой на коленях, а ты отрубишь ему голову. Сразу, или помучив, неважно. Но, увидев его голову отдельно от тела, душа твоя найдёт успокоение? Ты будешь удовлетворён, и жизнь твоя получит какую-то новую цель?
– Когда-то ты не считал так, Мэргэн. Или забыл, как собирался придумать какую-нибудь пытку для князя?
– Нет, не забыл. Я стал старше. Я смотрю теперь на некоторые вещи по-другому.
Хару на пару минут задумался, отвернувшись от друга. Потом, потирая лоб, повернулся обратно и промолвил:
– Да, ты, пожалуй, прав. Смысла в мести действительно немного. Она уже ничего не изменит, лишь потребует от меня множества усилий. Но в любом случае я желаю разобраться в том, что произошло тогда. Хочу понять, почему меня и Шиму так неумолимо преследовали, что добрались даже и сюда. И ещё хочу понять, какую роль играет во всём этом придворный колдун Ли Шуань. Да и просто я умираю от тоски по морю, горам и лесам!
– Не только это, Хару. Ты ещё молод и вполне можешь завести новую жену и детей. Тогда, если и будешь просыпаться по ночам, тебе будет, чем заняться, вместо того чтобы лежать и пялиться в потолок юрты и гонять в голове дурацкие мысли.
Хару покачал печально головой.
– Ладно, ладно, не хочешь степнячку, найди себе какую-нибудь подругу, которая больше похожа на тебя. Но жениться тебе следует. Это глупо, чтобы такой молодой и сильный мужчина как ты, спал один в постели.
– Не думаю, что смогу полюбить кого-то так же сильно, как любил Кицунэ.
– Конечно, ты уже так не полюбишь. Полюбишь как-то иначе.
– Сомневаюсь.
– А ты не сомневайся. В той твоей любви было полно колдовства и волшебства. А ты попробуй полюбить какую-нибудь женщину без всего этого, женщину из плоти и крови. Хотя бы зимой тебе не будет по ночам так холодно, как сейчас.
Хару пожал плечами.
– Благодарю тебя, Мэргэн, за твои советы. Странный ты порой человек. То шутишь про коровье дерьмо, а то через минуту рассуждаешь, как мудрец.
Мэргэн улыбнулся и обнял друга. Так они и сидели, обнявшись за плечи, наблюдая, как их сыновья, разогревшиеся от бега за коровами, вновь бросаются в волны озера, чтобы на сей раз остудиться.
Принц Шика ни словом не обмолвился о сегодняшнем странном видении, посетившем его с сыном. Дух Кицунэ хотел от них обоих одного: чтобы они отправились в большой мир, лежащий по ту сторону холмов. Всё это пока с трудом укладывалось в голове Хару.
II
Покои императорского дворца в Красном городе были погружены в темноту. В проходах через каждые двадцать шагов горела лампа или фонарь, но вот в самих палатах не было ни огонька. По заведённому при последнем императоре правилу с наступлением ночи свободно перемещаться по дворцу, его саду, и вообще всем помещениям на всей его территории могли лишь дежурные стражники, некоторые слуги, люди императорской крови, да те, кого Лун призвал лично. Во всех этих случаях имелся письменный приказ со списком гвардейцев и прислуги, который менялся каждый день, либо же в разовом приказе государя проставлялось имя того, кого он желал немедленно видеть. В последнем случае дежурный офицер доставлял приказ означенному лицу и сопровождал его во дворец и обратно.
Почему Лун Ци Ши завёл этот обычай и заставлял всех придерживаться его, он и сам не смог бы внятно ответить. Его устраивала мёртвая тишина и темнота, которые воцарялись каждый день в его дворце с заходом солнца. Все ворота, все входы и выходы перекрывались, так что дворец превращался в тёмное и мрачное пятно посередине большого города, жизнь в котором не замирала и ночью. Редкие исключения случались в праздники и в дни приёма иностранных послов, но не чаще.