Так он сказал и на место уселся. Немедленно следом
Встал Александр бог обидный, супруг пышнокудрой Елены,
И, отвечая ему, слова окрыленные молвил:
"Очень мне мало приятно, что здесь, Антенор, говоришь ты!
Мог бы ты слово другое, получше, чем это, придумать!
Если же то, что я слышал, сказал ты от чистого сердца, –
Сами бессмертные твой, очевидно, похитили разум!
Вот что хочу я троянцам сказать, укротителям коней:
Прямо я всем заявляю: супруги моей не отдам я!
Все же богатства, какие привез я из Аргоса в дом наш, –
Их я согласен отдать, и своих к ним прибавить сокровищ".
Так он сказал и на место уселся. Пред ними немедля
Старец Приам поднялся, – советчик, подобный бессмертным.
Лучших намерений полный, к собранию он обратился:
"Трои сыны, и дарданцы, и вы, о, союзники наши!
Слушайте то, что в груди меня дух мой сказать побуждает!
Ужинать в городе нынче вы будете так же, как прежде.
Помните стражу ночную и бодрствуйте каждый на страже.
Завтра ж с зарею Идей к кораблям пусть отправится полым
И перескажет царям Агамемнону и Менелаю
То, что сказал Александр, от которого ссора возникла.
Пусть и такую им скажет разумную речь: не хотят ли
Остановиться с злосчастной войною, доколе убитых
Мы не сожжем, а тогда и опять завоюем, покамест
Нас божество не разлучит, кому-нибудь давши победу".
Слушали все со вниманьем Приама и с ним согласились.
Ужинать стали войска, по своим разместившись отрядам.
Вместе с зарею Идей отошел к кораблям мореходным.
Были уже на собраньи данайцы, Аресовы слуги,
Возле кормы корабля Агамемнона. Став в середине,
И с речью такою ко всем обратился Идей голосистый:
"Царь Агамемнон и вы, наилучшие меж всеахейцев!
Мне поручили Приам и другие знатнейшие мужи
Вам передать, – не найдете ли вы и приятным, и милым
То, что сказал Александр, от которого ссора возникла:
Те из сокровищ, которые он в кораблях изогнутых
В Трою с собою привез (о, лучше б он прежде погибнул!), –
Их он согласен обратно отдать и своих к ним прибавить.
Что ж до законной жены Менелая, покрытого славой, –
Той, говорит, не отдаст, – хоть троянцы того и желают.
Также поручено мне и другое сказать: не хотите ль
Остановиться с злосчастной войною, доколе убитых
Мы не сожжем, а тогда и опять завоюем, покамест
Нас божество не разлучит, кому-нибудь давши победу".
Так он сказал. В глубочайшем молчаньи сидели ахейцы.
Громкоголосый тогда поднялся Диомед и воскликнул:
"Нет, уж теперь не должны принимать мы богатства Париса
Иль хоть Елену саму! Для глупцов, и для тех очевидно,
Что над троянцами скоро готова уж грянуть погибель!"
Так он сказал. В величайшем восторге вскричали ахейцы,
Слову дивясь Диомеда Тидида, смирителя коней.
И обратился тогда Агамемнон владыка к Идею:
"Слышал и сам ты, Идей, что ахейцы сейчас говорили,
Как отвечали тебе. И с ними вполне я согласен.
Что до сожжения мертвых, – нисколько тому не противлюсь.
Каждого долг – ничего не жалеть для людей опочивших;
Раз они умерли, нужно немедля огнем усладить их.
Зевс мне да будет свидетель, супруг громомечущий Геры!"
Так он сказал и свой скипетр ко всем небожителям поднял.
Вестник троянский обратно пошел к Илиону святому.
Трои сыны и дарданцы на площади в сборе сидели
И дожидались, когда от ахейцев Идей возвратится.
Он возвратился и все сообщил, что сказали ахейцы,
Став в середине. Поспешно готовиться стали троянцы,
Эти – свозить мертвецов, а другие – деревья из леса.
Также, с другой стороны, от судов и ахейцы спешили,
Эти – свозить мертвецов, а другие – деревья из леса.
Только что новыми солнце лучами поля осветило,
Выйдя из тихо текущих, глубоких зыбей океана
В путь свой небесный, как оба народа сошлись на равнине.
Каждого мужа узнать было трудно, чужой ли он, свой ли.
Лишь от запекшейся крови обмывши водой, различали
И на повозки их клали, роняя горячие слезы.
Громко плакать Приам запретил. И безмолвно троянцы
Мертвых своих на костер возлагали, печаляся в сердце,
После ж, предавши огню, в Илион возвращались священный.
Также, с другой стороны, и ахейцы в красивых поножах
Мертвых своих на костер возлагали, печаляся в сердце,
После ж, предавши огню, возвращались к судам изогнутым.
Перед зарею назавтра, еще середь сумрака ночи,
Возле костра собрались отборные мужи ахейцы,
Холм над костром тем воздвигли могильный, один на равнине,
Общий для всех. И вплотную к нему возвели без задержки
Стену высокую, – им и самим, и судам в оборону.
Сделали в этой стене и ворота, сплоченные крепко,
Чтобы проехать чрез эти ворота могли колесницы,
Вырыли ров за стеною снаружи, большой и глубокий,
Все обегавший становье, и колья За рвом вколотили.
Так в своем стане широком трудились ахейские мужи.
Боги меж тем восседали вкруг Зевса, метателя молний,
И на большие дела меднолатных ахейцев смотрели.
Начал меж них говорить Посейдон, сотрясающий землю:
"Зевс, наш отец! На земле беспредельной какой же из смертных
Станет теперь сообщать свои мысли и цели бессмертным?
Разве не видишь, какую построили стену ахейцы
Пред кораблями своими, какой вкруг стены глубочайший
Вывели ров? А богам принесли ли они гекатомбы?
Слава о ней разойдется, куда лишь заря достигает,
И позабудут о той, которую мы с Аполлоном
Лаомедонту герою с такою построили мукой!"
Сильно разгневавшись, Зевс, собирающий тучи, ответил:
"Бог многомощный, землей потрясающий, что говоришь ты?
Пусть бы уж замыслов этих другой из богов устрашился,
Кто пред тобою намного слабей и руками, и духом.
Слава ж твоя разойдется, куда лишь заря достигает!
Не огорчайся! Когда меднолатные мужи ахейцы
В милую землю родную в судах отплывут крутобоких,
До основания стену ты смоешь и, в море обрушив,
Сызнова берег высокий покроешь морскими песками,
Чтоб и следа от великой ахейской стены не осталось".
Так меж собою вели разговоры бессмертные боги.
Солнце меж тем закатилось, окончили дело ахейцы,
В станах своих закололи быков и за ужин уселись.
Прибыло много судов в это время, вином нагруженных,
Посланных с Лемноса сыном Язона Евнеем ахейцам;
Пастырь народов Язон с Гипсипилой его породили.
Двум Атрея сынам, Агамемнону и Менелаю,
Тысяча мерок вина посылалась Евнеем отдельно.
Все остальные ахейцы вино с кораблей получали,
Эти – медью платя, другие – блестящим железом,
Шкуры волов приносили, коров на обмен приводили
Или же пленных людей. И устроили пир богатейший.
Всю эту ночь напролет длиннокудрые мужи ахейцы
В стане своем пировали (в стенах городских же – троянцы).
Всю эту ночь напролет, замышляя недоброе, в небе
Зевс промыслитель гремел, и бледнели ахейцы от страха.
Наземь вино проливали из кубков. Никто не решался
Пить, не свершив наперед возлиянья сверхмощному Зевсу.
Все улеглись, наконец, и сна насладились дарами.
Песнь восьмая
Прерванная битва
