Мы вышли в коридор, тихий, спокойный. Красные ковры на полу, одинаковые двери привычно древесного цвета. Ничто, как говорится, не предвещало беды. Мы спустились вниз и, пройдя мимо ресторанчика, в котором обедали, вышли в маленький, но очень красивый парк. Хотя, это скорее садик, просто запущенный, там выросли кусты и деревья, там на пруду живут две утки с красными светящимися глазами… камеры что ли?
– Эх, а в прекрасных историях, должно быть, еще видно звездное небо! Эх-эх-эх… – вздохнул Мик, так же восхищаясь красотой.
– Хм, увы, звезды можно посмотреть только в планетарии. Здесь слишком много световых загрязнений!
– Шел, поменьше правды, побольше романтики! – посоветовал братик, наградив меня скептическим взглядом.
– Может мне еще надо было сделать вот так? – я схватил его за руку, дернул на себя и, словно в старом танце, наклонившись над ним, поцеловал в губы, кротко, почти что по-детски. Парень в шоке заулыбался и, вернувшись в исходное положение, согласился:
– Так тоже можно почаще практиковать!
Мы улыбнулись друг другу и пошли дальше, уже тихо посмеиваясь. Это было глупо! Черт меня дернул. Но ему понравилось, следовательно, прием можно использовать! С ним так спокойно, можно творить все, что в голову ударит, словно две стихии, не способные навредить друг другу. Я был рад тому, что у меня есть этот чудак с красивыми глазами цвета темного кофе с молоком, гордой осанкой, незатейливыми манерами и волосами цвета латте.
В итоге, насмотревшись на однообразный пейзаж, мы решили, что пора возвращаться, и начали уже уходить из рощицы, как неожиданно наступила тьма.
Очнулся я от головной боли, мутило, я дышал очень тяжело, было холодно, плохо. Гадство! Что же это за черт такой? Руки не слушались, они были закованы за спиной. Я сразу понял, это ощущение уже никогда ни с чем не спутаю, в цирке за повинности часто так оставляли голодать. Рот завязан, а глаза слезятся из-за звона в ушах. Как же хреново! И… где я вообще?
Отключился, пришел в себя. Жарко, все тело пронзала боль, градом тек пот. Что же это такое? И где Мик? Мик?! Мик, черт, где же он!? Я еле разлепил глаза и чуточку приподнялся. Парень лежал рядом, связанный, прикованный наручниками к трубе, без сознания. Темно, точно, для всех остальных, пожалуй, были видны лишь два моих глаза. Комната была большой, в ней никого кроме нас не было, наверное, это даже хорошо. Но, увы, ненадолго.
Тяжелая железная дверь медленно начала открываться, я тотчас закрыл глаза, пусть лучше не знают, что я очнулся, целее останусь.
– Смотри-ка, еще спят! А ты говорил: крепкие-крепкие, этот препарат и слона скосит! – смеялся мужчина, заходя в комнатку. У него были очень тяжелые шаги, видать бугай еще тот, да и бас такой.
– Ты этого слона-то когда-нибудь видел? – хмыкнул второй. Его говор тоже был не приятным уху, тоже тяжеловес. Даже если выпутаюсь, одного-то уложу, а вот на второго меня не хватит уж точно! Да и не выпутаюсь без их оплошности. – Как думаешь, сколько за них дадут?
– Ну, судя по тому, на какой они машинке приехали, мы с тобой сможем даже в ШКА сходить на пару тройку представлений!
Тьфу ты, да везде это ШКА! И… так, хотите сказать, что они даже не посмотрели, кто наши хозяева? Во идиоты! Внезапно послышался стон Мика, тому явно было так же хреново, как и мне, когда я очнулся. Он что-то попытался сказать, но повязка на его губах не позволила, он зашебуршился, явно осознав, что что-то не так. Боги, хоть бы пронесло! Пожалуйста!
– О! Цыпа проснулась! Говоришь хилые? – хмыкнул тот, что вошел вторым. – Странно только, что тот, что с белым ошейником не оклемался еще. Белый ошейник все же на бойцов одевают!
– Их сейчас одевают не только на бойцов. Мода, чувак, нам ее никогда не понять, – он подошел в Мику и присел на корточки. Не нужно было видеть, чтобы понимать, что происходит. Слух быстро находил аналоги, и воображение скоренько приписывало действия. – Какой сладенький мальчик! – Мик замычал. – Хочешь что-то сказать? – видимо ответом был кивок, потому что бугай начал снимать с его рта повязку. – Давай только без криков, оки?
– Кха… – Мик несколько раз тяжело вздохнул и так же шумно выдохнул. – Что происходит?
– О Боже, невинный одуванчик! Неужели сам не догадываешься? – бугай игрался, в его голосе не было ни угрозы, ни предосторожности, значит, шанс есть!
– Похитили? Нас… похитили! – судя по всему, он повернулся в мою сторону, потому что источник голоса стал громче. – Братик… что с ним?
– Ничего, он просто спит. С ним все хорошо!
Тут я решил подключиться к игре, застонал, поморщился, со страдальческим лицом приоткрыл глаза. Не сомневаюсь, они сверкнули в полумраке. Два больших мужика смотрели на меня, тот, что чуть подальше без эмоций, а этот… а этот явно задумал какую-то гадость! Сделаем так: тот, что подальше, второй вошедший, будет зваться ноликом, этот… крестиком. На нем реально крест можно ставить, кроме мускулов ничего нет.
– О! Второй очнулся! – заулыбался крестик.
Я пораженно замер, будто бы осознавая всю серьезность ситуации. Мик же смотрел на мой театр с выражением полного пофигизма, ему ли не знать, что я веду себя неестественно. Я бы, конечно же, первым делом кинулся к нему, а потом еще долго пытался бы высвободиться, чтобы освободить парня, но сейчас я вел себя эгоистично, и везунчик понял, что это фальшь. Ну, надеюсь, что понял, хотя судя по беспокойству, поразившему его лицо в момент, когда я очнулся, он точно понял!
– Что-то ваши папки не спешат! – вздохнул нолик. – Видать, вы гулены.
– Тогда развлечемся, оки? – загорелся идеей второй, скорее спрашивая у своего напарника. Мик прошептал мне одними губами: «молчи!». Я едва заметно кивнул, точнее даже не так, просто передвинул вперед голову.
Похищения в наше время не редкость. Рабы для многих разменная валюта, играть на чувствах людей, на их слабостях было привычным делом! Смерть бесправного не несла за собой уголовной ответственности. Удобно и выгодно! Ловушка, капкан!
– Ну давай развлечемся! – согласился нолик, похотливо улыбаясь. – Чур этот, серый, мой!
– Стой! – подал голос Мик, сглотнул. – Он… не трогайте его, прошу! Я удовлетворю вас обоих! Как только угодно! Какими угодно способами! Пожалуйста!
Я хотел было возразить, но один только его меткий взгляд придавил меня к месту. Нет, я не хочу, чтобы он… он жертвовал собой! Нет! Не хочу! Но было поздно.
– Ну ладно, сученыш, постарайся! – ухмыльнулся нолик, отстегивая его от трубы.
Я до крови закусил губу, когда они отошли к центру, и Мик сам подставился под манипуляции. Я хотел это предотвратить, но… не мог. У меня не было шансов вырваться из оков, даже сказать я ничего не мог. Мое мычание разочек уже заглушил везунчик. Тот явно пытался не допустить моих комментариев, выставляя меня эгоистичным уродом, но мне на это было насрать. Пусть видят, что хотят, однако внутри меня закручивалась спираль ненависти, ярости, бешенства! Как же страшно было видеть, как они спокойно используют его! Трахают, имеют, заставляют унижаться. Я знал, что ему больно, однажды он уже разуверил меня в том, что шлюхи все бездушные куклы, из-за этого для меня все это было мукой. Его идеальное тело во власти двух уродов, не знающих ни границ морали, ни понятий чести и справедливости! На голом полу, холодном, твердом, я уже сейчас видел, какие увечья ему наносили уверенными ударами или вдалбливанием. В том-то все и дело, что Мик все выдержит, он перенесет любую боль, не сдастся еще и потому, что защищает меня, отводит от меня их внимание. Глупо, что там моя честь? Это только деньги для Джереми, зачем так мучиться из-за меня? Не я ли обещал его защищать всеми правдами и неправдами? Не я ли?...
Не помню, как опять потерял сознание, помню только стоны всей троицы, вскрики Мика от боли, которые он пытался заглушить или замаскировать за стонами. Это было бесконечно долго, я смотрел, но не видел, чувствовал, но не ощущал. Голова раскалывалась, словно ею забивали гвозди, сверху что-то давило так сильно, что я не мог пошевелиться. Мне было уже все равно, только глубокая терзающая боль, происхождения которой я не знал, расплывалась от сердца по всему телу.