– Честнейшую Херувим… и славнейшую без сравнения Серафим…
Их подвели к аналою. Елена не слышала голосов и невнятно доносилась речь Священника. Отец Феогност произносил предвенчальную молитву, затем трижды прочитал «Отче наш», и «Богородицу». Елена замерла, слушая затверженные недавно, а теперь как будто знакомые с детства слова.
– Богородице Дево, радуйся, благодатная Марие, Господь с Тобою… благословенна Ты в женах, и благословен плод чрева Твоего, яко Спаса родила еси душ наших… аминь…
И хор из трех десятков певчих – детей-семинаристов и двух десятков дородных монахов возгласил, – Исаия, ликуй!..И вы, дщери Иерусалимския!.. И вы, дщери Иеффая!..
И отец Феогност стоит, воздымая руки, седовласый, напряженный, а после возглашает зычно на весь собор святые слова соединяющие людей именем Творца.
Он только что не сиял от гордости – пусть сейчас во Владимире три митрополита и заслуженные епископы с архиепископами – но таинство брака – брака Императора Всероссийского! – по канону должно совершать именно ему – правящему архиерею епархии.
– Венчается раб Божий Георгий рабе Божией Елене…
Георгий стоит перед ней, облаченный в свой сияющий, парчовый наряд, и меховую шапку что блестит драгоценными каменьями.
– Миг – и кольцо – обычное золотое обручальное – уже на ее руке.
– Венчается раба Божия Елена рабу Божию…
Кольцо… Она сама должна надеть ему кольцо – а руки дрожат. И Елена, глядя прямо в глаза Георгию, надела на его палец кольцо короля-крестоносца – оно охватывает палец Государя как будто делалось для него.
Священник, что держал над ними венцы явно волновался – руки его тоже дрожали…
– Венчается раба Божия Елена рабу Божию Георгию…
Они направились к аналою. Отец Феогност осенил их крестным знамением.
Толпа гостей крестится. Императрица-мать, дядья и племянники Георгия, с ним их жены, чада и домочадцы…
А еще – за стенами собора – простой народ.
Они сейчас молятся за неё и за Царя – и сейчас их мозолистые руки творят крестное знамение, троеперстие во имя Троицы Единосущной. Сейчас по всей России – за вычетом может самых глухих «medvezjih» углов народ молится за нее – а может поднимает чарку во здравие молодых… Она представила этот «народ» – сельские священники в бедных бревенчатых храмах; офицеры и солдаты в провинциальных полках; бородатые лавичники – ой – лавочники! – в сапогах-бутылках, мужики в армяках и гимназистки…
Отец Феогност беспрерывно крестил их, словно боясь, что они останутся хоть на миг без защиты знаменья, без осеняющего крыла Божия.
– Гряди, голубица!.. – тоненько, торжественно, медленно поют певчие…
«О Георгий, вот я и Твоя жена. Вот и повенчал нас Господь… Все сделалось само. Как? Нам этого теперь уже никогда не понять.»
Он склонился к ней и его губы коснулись её щеки…
– Исайя, ликуй! – торжествующе запел хор – грянув словно с небес. Гости закрестились.
– Гряди, Голубица!!
Она не помнила толком как вышла из храма – твердо запомнилась лишь его рука в жесткой парче твердо держащая ее за локоть.
А под светом солнца на нее накатило густое гуденье медного баса – ударили в колокола…
И волны густого тяжелого звона накатывали, плыли сияющим облаком, вызывая ощущение счастья и благоговение…
Дальше было возвращение к губернаторскому особняку, где в огромном шатре их ждали накрытые к пиршеству столы…
Оркестр Мариинского театра заиграл полонез. А гости, сели за столы, залах, и под нежные порхающие звуки принялись уплетать зернистую икру, тарталетки, заливные, салаты, жареные лангусты, ризотто с белыми трюфелями мороженое, пить из хрустальных бокалов вино столетней выдержки, желая венценосной паре долгих лет жизни и любви. Было много цветов – темно-пурпурные и черные орхидеи, белые гвоздки, маргаритки – в таком изобилии, что дух захватывало – два вагона цветов в бадьях оцинкованной жести с водой доставили из Москвы. (Это не считая полевых цветов и цветов из палисадников горожан пошедших на украшения улиц и убравших центр Владимира растений из усадебных оранжерей)
Фрукты в вазах – яблоки, сливы, виноград и ананасы…
Для новобрачной были приготовлены особые блюда – французской старой аристократической кухни: королевский суп – курятина на молоке, с толчеными орехами, цыплята «кок-о-вин», с гарниром из томленного в духовом шкафу гороха, бараньи отбивные под соусом, а на десерт «омлет-суфле».
Запивая это все охлажденным фруктово-ягодным компотом, Елена думала что отныне старая жизнь закончилась.
Да – сегодня первый день новой жизни. У нее есть теперь муж.
«Муж и Царь твой. И Господин твой. И Владыка и Повелитель твой.»
Еще одна служба – благодарственная – состоялась вечером в Церкви Покрова…
Стоял прекрасный день, и я навсегда запомнила белую церковь с островерхим шатром и золотыми крестами на них, блестевшими и переливавшимися на закатном солнце. Это была древняя знаменитая церковь, сейчас известная во всем мире…
Мысли мои тогда были однако далеки от горнего… Я мечтала объездить страну царицей которой стала.
Увидеть ее огромные просторы, проехав насквозь снежные леса, ковыльные степи, бесконечные реки, текущие из жарких степей к ледяному океану.
К Байкалу. В горы Алтая и Хамар-Дабана. На Ангару… На Волгу. В леса… К Белому морю и святым Соловкам. К тигриной тайге Приморья и бамбукам Сахалина. К древним городам Туркестана и святому Арарату.
Многое – очень многое не сбылось – монарший удел – это тяжелый труд – не оставляющий времени на свои желания – если конечно царствующий понимает свой долг. Все же я не жалею – ибо взамен исполнения житейских желаний мечтаний судьба дала мне по настоящему великий Царский – путь…
Елена Филипповна, Вдовствующая Императрица Всероссийская
«Мое жизнеописание»
(Не вошло в окончательную редакцию)
В наступившей тишине четко прозвучал щелчок поворачиваемого ключа, и тихий полусумрак окружил ее.
Елена вздохнула.
Последние три часа Елена провела в шумной суматохе пира, где всякие хмельные напитки лились хоть и не рекой, но полноводными ручьями, а вкуснейшие блюда поглощались в изрядных количествах и тут же подносилась лакеями, тафельдекерами и мундшенками. К счастью, Елене не надо было общаться с каждым из приглашенных. Ее роль сводилась к тому, чтобы тихо сидеть за столом, пробовать разнообразные блюда да по глотку отпивать шампанское из изящного бокала – в ожидании того что определено судьбой этой ночью. Ее пальцы вздрагивали – она один раз чуть не уронила хрустальный бокал.
И вот все кончилось и мисс Агафоклея проводила ее сюда – в спальню убранную и задрапированную особо привезенной из Петербурга мебелью и коврами с портьерами. Но что дальше?
Она подумала – может погасить светильники – пусть их первая ночь как мужа с женой пройдет в темноте – так романтичнее…
Но тут открылась другая дверь и вошел ее избранник.
– Мне надо в ванную, – сообщила она Георгию нарочито спокойно.
Умывшись и обтеревшись при свете маленькой керосиновой лампы на медном крюке она распустила волосы, густой волной легшие на плечи. Накинула красный бархатный халат, затянула пояс, и вышла в комнату. А Георгий уже обнаженный – лишь прикрывшийся одеялом сидел на кровати.
…Он поглядел в её сияющие глаза… и смутился…
…У нее ещё этого не было…он понимал, что должен быть нежным и ласковым не уподобляясь дикарю.
Его халат соскользнул на пол. При свете ночника она увидела его всего… и мельком подумала о тех женщинах что также ждали его в постели… Сколько их было? Но какая разница? Мужчина имеет права каких нету у женщины – причем права дает не закон, а природа. Ибо мужчина не забеременеет от мимолетной связи…
– Елена… милая… – он обнял ее.
«Как он произнес моё имя! О, как!»