Ему достаточно было иметь пищу и место где спать, и он будет со Слитом и Карабеллой, с двумя из трех людей, которых он знал в этом городе и — как он понял с некоторым смущением — во всем мире. Потому что прошлое было для него пустым местом. У него были какие-то смутные представления о родителях, о кузенах и сестрах, о детстве где-то на востоке Зимрола, о школе и путешествиях, но ничто из этого не казалось ему реальным, ничто не имело плотности и сути. И насчет будущего тоже была пустота. Эти жонглеры обещали наполнить ее. Но только…
— Одно условие, — сказал он.
— Какое? — с недовольным видом спросил Залзан Кавол.
Валентин взглянул на Шанамира.
— Я думаю, тому парнишке надоело разводить животных в Фалкинкипе, и он наверное, хочет путешествовать. Я прошу, чтобы ты принял его в свою труппу как…
— Валентин! — вскричал мальчик.
— …грума или слугу или даже как жонглера, если он сможет, — продолжал Валентин. — И если он пожелает быть с нами, прими его вместе со мной. Примешь?
Залзан Кавол помолчал, как бы прикидывая, и откуда-то из глубин его громоздкого тела вырвался рычащий звук. Затем он спросил Шанамира:
— Тебе сколько-нибудь интересует присоединиться к нам, парень?
— Меня-то! Еще бы!
— Этого я и боялся, угрюмо сказал скандар. — Значит, решено. Мы нанимаем вас обоих за тринадцать крон в неделю плюс ночлег и питание. Идет?
— Идет? — крикнул Шанамир.
Залзан Кавол одолел остатки пальмового вина.
— Слит, Карабелла, возьмите этого иноземца во двор и начинайте делать из него жонглера. А ты, парень, пойдешь со мной. Я хочу, чтобы посмотрел наших животных.
6
Они вышли. Карабелла побежала за снаряжением. Валентин любовался ее изысканными движениями и представлял, как играют гибкие мышцы под одеждой. Слит сорвал с дворовой лозы голубовато-белую ягоду и кинул в рот.
— Что это? — спросил Валентин.
Слит бросил ему ягоду.
— Токка. В Нарабале, откуда я родом, лозы токки прорастают за одно утро и к вечеру достигают высоты дома. Правда, в Нарабале благодатная почва и на заре каждый день дожди. Еще?
— Пожалуйста.
Быстрым движением кисти Слит бросил ягоду. Жест был еще заметным, но эффективным. Слит был человеком экономичным без единой унции лишней плоти, с точными жестами, с сухим, хорошо поставленным голосом.
— Жуй семена, — посоветовал он. — Они усиливают мужественность. — Он слегка усмехнулся.
Карабелла вернулась с многоцветными резиновыми мячами, которыми она по дороге жонглировала. Не сбиваясь с шага, она бросила один мяч Валентину, три — Слиту, а три оставила себе.
— Не ножи? — спросил Валентин.
— Ножи для выступления. А сегодня мы займемся основами, — сказал Слит. — Философией искусства. Ножи будут отвлекать.
— Как это — философией?
— Ты думаешь, что жонглирование — просто трюк? — обиженно спросил маленький человек. — Развлечение для зевак? Средство выколотить пару крон на провинциальном карнавале? Все это так, но прежде всего это образ жизни, друг, кредо, образец для поклонения.
— И род поэзии, — добавила Карабелла.
Слит кивнул.
— Да, и поэзия тоже. И математика. Жонглирование учит расчету, контролю, равновесию, чувству места вещей и основной структуре движения. Тут беззвучная музыка. Но превыше всего — дисциплина. Я говорю вычурно?
— Может, звучит и вычурно, — сказала Карабелла, озорно блеснув глазами, — но все, что он сказал — правда. Ты готов начать?
Валентин кивнул.
— Сначала успокойся, сказал Слит. — Очисти мозг от всех ненужных мыслей и расчетов. Войди в центр своего существа и держи себя там.
Валентин прочно стал на земле, сделал три глубоких вздоха, расслабил плечи, чтобы не чувствовать своих болтающихся рук, и ждал.
— Я думаю, — сказала Карабелла, — что этот человек живет большую часть времени в центре своего «я». А может, он без центра и потому не может отойти далеко.
— Ты готов? — спросил Слит.
— Да.
— Мы будем учить тебя основам.