Не произносилось ни одного слова, однако общение было явно на высоте потому что писцы, стоящие позади рядов, все время записывали акты продажи и запись подтверждалась отпечатками пальца, окунутого в зеленые чернила, а торопливые писцы привязывали то к одному, то к другому животному бирку со штампом Лабиринта Понтификса к бедрам. Идя вдоль линии аукциона, Валентин наконец нашел Шанамира, который с полной яростью стучал кулаками, дергал локтями и рубил покупателя по запястью. Через минуту все было кончено, и мальчик выскочил из ряда с радостными воплями. Он схватил Валентина за руку и в восторге завертелся вокруг него.
— Все продал! Все продал! И за высшую цену! — Он держал пачку расписок, которые дал ему писец. — Пойдем со мной в казначейство, а потом нам останется только играть. Ты поздно встал?
— Наверное, поздно. Гостиница была почти пуста.
— Я пожалел тебя будить. Ты храпел, как блав. Что ты делал?
— Главным образом, осматривал порт. Я пытался вернуться в гостиницу и случайно наткнулся на рыночную площадь. Мне повезло, что я набрел на тебя.
— Еще десять минут — и ты потерял бы меня навеки, — сказал Шанамир. — Вот сюда. — Он сжал запястье Валентина и потянул его в длинную светлую аркаду, где писцы за решеткой меняли расписки на деньги. — Давай твои полсотни, — шепнул он. — Я здесь ее тебе разменяю.
Валентин отдал толстую блестящую монету и отошел в сторону, в то время как мальчик встал в очередь. Через несколько минут Шанамир вернулся.
— Это твои, — сказал он, высыпая в раскрытый кошелек Валентина целый денежный ливень — несколько монет по пять реалов и множество крон. — А это мои, — добавил он, лукаво улыбаясь и показывая три большие монеты по пятьдесят реалов, вроде той, которую он только что разменял для Валентина. Он положил их в пояс под камзолом. — Выгодное путешествие оказалось! Во время фестиваля все быстро тратят свои деньги. А теперь пошли назад в гостиницу и отпразднуем это фляжкой пальмового вина, а? За мой счет!
Гостиница, как оказалось, была всего в пятнадцати минутах ходьбы от рынка. Как только они вышли на ту улицу, Валентин сразу узнал ее. Он подозревал что в своих бесплодных поисках прошел мимо нее. Он подозревал, что вообще, теперь это неважно: он здесь, и вместе с Шанамиром. Мальчик свободно вздохнул, избавившись от своих животных, и радовался цене, полученной за них. Он болтал насчет того, что будет делать в Пидруде, прежде чем вернется домой: танцы, игры, выпивка, представления.
Когда они сидели в таверне гостиницы за вином Шанамира, появились Слит и Карабелла.
— Можно подсесть к вам? — спросил Слит.
Валентин сказал Шанамиру:
— Это жонглеры из труппы скандаров, которая будет участвовать в параде. Я познакомился с ними утром.
Он представил их друг другу. Жонглеры сели, и Шанамир предложил им вина.
— Ты был на рынке? — спросил Слит.
— Был и все сделал. И за хорошую цену.
— А теперь что? — спросила Карабелла.
— Побуду несколько дней на фестивале, — ответил мальчик, — а потом, наверное, домой, в Фалкинкип. — Он чуточку приуныл, подумав об этом.
— А ты? — Карабелла глянула на Валентина. — Какие у тебя планы?
— Посмотреть фестиваль.
— А потом?
— Там видно будет.
Вино прикончили. Слит резко махнул рукой, и появилась вторая фляжка. Ее щедро разлили по кругу. Валентин чувствовал покалывание в языке от жгучей жидкости и легкое головокружение
— А ты не хотел бы стать жонглером и войти в нашу труппу? — спросила Карабелла.
Валентин даже испугался:
— Я не умею!
— У тебя природные способности, — сказал Слит, — только нет тренировки. Это мы с Карабеллой тебе устроим. Ты быстро научишься, могу поклясться.
— И я буду путешествовать вместе с вами, вести жизнь бродячего артиста и ходить из города в город?
— Точно.
Валентин взглянул через стол на Шанамира. Глаза мальчика просто сияли.