Вернувшись, соседка застала меня за ноутбуком.
– Диссертацию все же решила написать? – кисло осведомилась она. Над ней самой пресловутый псевдонаучный труд висел аки дамоклов меч.
– Да нет, я же не в аспирантуре, – ехидно напомнила я. – Сказку пишу. Про гадкого утенка.
– Про то, как бедненькую птичку прижимала злая комендантша? – оживилась аспирантка такому повороту событий. – Не стыдно животное мучить?
Сонные карие глазищи распахнулись чуть ли не на пол-лица.
– Про то, как утенок осознал свою бесполезную беготню по чужим семьям, решил стать собой, и в тот же момент ему привалило счастье!
– Миллион баксов, что ли? – подозрительно осведомилась соседка.
– Нет, он превратился в гордую красивую птицу!
– Глубоко копаешь, – уважительно резюмировала Танька.
Мы помолчали, подружки закадычные. Женская дружба – вообще редкость, но мы вполне уживались рядом с конца первого курса. В настоящее время соседка помогала мне, снимая дополнительную комнату в блоке. Мне-то, не студентке да не аспирантке, шиш с маслом теперь полагался – университет и не думал обеспечивать жильем простых преподавателей. За комнату, понятное дело, платила я.
– Не хочешь все же в аспирантуру поступить? – наконец нарушила тишину соседка. – И за жилье платить не надо будет, и взяток никому не нужно давать.
Это тоже было избитой темой. После окончания университета я, как все иногородние, не пошла в аспирантуру. Несмотря на то, что у меня, отличницы, были все шансы попасть туда совершенно бесплатно. Но… В общем, я еще на третьем курсе поняла, что физик (точнее, астроном, ибо училась я именно на астронома) из меня такой же, как из козла – балерина, и не пожелала пудрить мозги ни себе, ни окружающим. Танька, кстати, об этой честной стороне моей натуры прекрасно знала, но всякий раз после визита Дмитриевны упорно напоминала о возможности пожить на халяву. Я ограничилась избитым высказыванием:
– Спасибо партии родной за трехгодичный выходной!
– Ну, не всем же правду-матку по жизни резать, – упрекнула меня Танька. – Хотя, с другой стороны, тебе хорошо… – издевательски протянула она, – ты определилась в жизни, тренируешься, и гармонию в стойках с окружающим миром проверяешь.
– Вообще-то ты права. Мне ничего больше от жизни не надо, – нагло соврала я.
Танька воззрилась на меня с неподдельным изумлением. Ее карие глазищи распахнулись еще шире, прическа-каре скособочилась вслед за наклоном головы. Потом скособочилась в другую сторону. Я повторила упражнения для шеи вслед за подругой.
Всего один раз я рассказала Таньке, как обычно проходят мои тренировки на свежем воздухе, так она запомнила, и каждый раз мне об этом напоминает. Судите сами, стоит только мне начать самозабвенно махать в парке шестом, как зрители обеспечены. Все окрестные мыши – мои. Рассядутся на безопасном расстоянии от меня, и замрут минут на десять-пятнадцать.
Мне они ни капли не мешали, наоборот, было приятно ощущать рядом с собой такого вот бесхитростного зрителя. Соседка вредная моя тут же предложила организовать контору по отлову грызунов и насекомых. Стоишь себе, шестом машешь, а все мыши и тараканы из окрестных строений на свист дубины подтягиваются. И попадают в… тут мы еще до конца не определились. Лично я вообще была против ловушек – пущай себе живут, мне что, жалко, что ли?
Танька тем временем вышла из транса.
– Ты всю жизнь собралась мыкаться нелегалом по общагам?
– Танька, остынь, – примирительно сказала я, – мы же уже столько раз на эту тему общались. Не убежит от меня твоя аспирантура никуда. Захочу – поступлю, с кафедрой я отношений не портила, линейной алгеброй и аналитической геометрией исправно первокурсникам мозги пудрю.