Гервард уже открыл рот, чтобы ответить, но потом затряс головой:
— Мне сказали, если кто-нибудь узнает…
— Я не «кто-нибудь»! — разозлилась Гвинет и, схватив брата за плечи, начала трясти:
— Что случилось? Ну!
— Ну хорошо, хорошо. Только ты уж точно никому не говори!
Гервард взял сестру за рукав и оттащил подальше от двери общего зала.
— Элеонор жива! — сказал он вполголоса.
— Что? — ахнула Гвинет. — И ты молчишь? А откуда ты знаешь? И почему это секрет?
Гервард быстрым шёпотом рассказал ей о письме, полученном лордом Фиц-Стивеном и об условиях выкупа.
— Так что отец Годфри приказал мне молчать. Они с лордом Ральфом боятся за Элеонор.
— Я никому не скажу, — пообещала Гвинет, прислоняясь к стене. От радости и облегчения ноги у неё стали ватными. Тяжело, конечно, будет смотреть, как все переживают, но это ведь ненадолго! Гораздо важнее, чтобы Элеонор вернулась домой живой и невредимой.
— Но что же делать с Бедвином? — спросил Гервард. — Отец Годфри уверен, что он в сговоре с Генрихом из Труро. Вот уж чему я никогда не поверю!
— Ерунда какая! — возмутилась Гвинет. — Если бы Бедвин похитил Элеонор и отвёз её Генриху, зачем бы он стал возвращаться сюда?
— Кроме того, Генрих из Труро может быть вообще не при чём, — добавил её брат. — Конечно, отец Годфри его подозревает, но он всегда подозревает Генриха, что бы ни произошло!
Гервард вдруг ухмыльнулся.
— Спорим, если его лошадь охромеет, он скажет, что это козни Генриха из Труро!
Гвинет ответила брату улыбкой. Как всё-таки хорошо, что они снова на одной стороне!
— Ну, во всяком случае, мы можем больше не искать Элеонор, — задумчиво продолжал Гервард. — А потом она вернётся домой и скажет всем, что Бедвин её не похищал.
— Только в том случае, если Элеонор знает, кто её похитил, — возразила Гвинет. — Вдруг ей плащ на голову накинули, или ещё что-нибудь?
Она содрогнулась, представив себе маленькую девочку, крики которой заглушает толстая ткань.
— Ты права, — кивнул Гервард. — Кроме того, Финн Торсон не знает о письме и может повесить Бедвина раньше, чем Элеонор вернётся. А выкуп такой большой, что лорду Ральфу придётся отдать все своё золото. Если б мы смогли сделать что-нибудь до того…
Из двери общего зала выглянула Айдони Мэйсон с пустым горшком в руках.
— А вы что стоите? — удивилась она. — Гервард, иди скорее, отец тебя заждался! Гвинет, возьми корзину с хлебом, отнеси гостям.
Брат с сестрой переглянулись. Похоже, завтра им предстоит тяжёлый день. Не могут же они в самом деле сидеть, сложа руки и ждать, пока события разрешатся сами собой.
* * *
Гвинет постучала в дверь и замерла, ожидая ответа. Ей было ужасно неловко. Она несла завтрак Марион ле Февр, в ту самую комнату, откуда вчера вылетела, хлопнув дверью. Что если госпожа ле Февр не простила ей эту грубость?
— Заходи!
Голос Марион был, как всегда, ласков, а на лице сияла приветливая улыбка. Она всё ещё выглядела бледной и нездоровой, но уже встала с постели и сидела, полностью одетая, в кресле возле окна.
— Поставь поднос на стол, моя хорошая, и подойди сюда.
Она протянула Гвинет вышитый пояс из зелёного шелка.
— Вот, держи! Это тебе.
— Ой, что вы госпожа, — ахнула Гвинет. — Он слишком хорош для меня! Особенно после того, как грубо я вела себя вчера. Мне так неловко…
— Я уже все забыла, дитя моё, — улыбнулась вышивальщица. — А поясок, это просто безделица. Возьми, прошу тебя.
Гвинет подошла и осторожно взяла подарок. Шёлк в её пальцах был мягким, как ягнячья шкурка.
— Какая прелесть! Спасибо вам большое.
— Ну вот, а теперь я позавтракаю и снова сяду работать, — провозгласила Марион ле Февр.
— Вам уже лучше, госпожа?
— Лучше, — мужественно улыбнулась Марион. — Во всяком случае, работать я смогу, хотя, боюсь, на улицу пока выйти не рискну. Скоро придёт твоя тётушка и поможет мне.