Неужели они не понимают, как нелепо предположение, будто Бедвин мог сотрудничать с Генрихом из Труро? Но ничего нельзя поделать — лорд Ральф уже занялся поисками пергамента, а отец Годфри и вовсе не будет слушать…
— Ступай, ступай, — сказал отец Годфри, смерив Герварда ледяным взглядом. — И запомни: никому ни слова!
Гервард ещё раз поклонился и вышел. Когда он закрывал за собой дверь, лорд Фиц-Стивен писал письмо, а отец Годфри заглядывал ему через плечо. Оставив крошечную щёлочку, Гервард приник к ней ухом.
Сначала не было слышно ничего, кроме скрипа пера. Потом заговорил лорд Ральф:
— Хватит, чтобы наполнить садок? Надеюсь, в моём поместье найдётся столько золота сразу, — вздохнул он. — Я не слишком богатый человек. После уплаты выкупа нам почти не на что будет жить. Мне придётся продать драгоценности покойной жены, чтобы собрать Элеонор хоть какое-нибудь приданое, — перо снова заскрипело. — Но ничего не поделаешь. Котёл надо наполнить.
— Что мне непонятно, так это указание насчёт рыбного садка, — задумчиво проговорил отец Годфри. — Зачем им это понадобилось? У нас в Уэллсе садок каменный и вмурован в стену, его и с места не сдвинешь. Разве в Гластонбери не так?
— Нет, здесь рыбу держат в железном котле, — уверил его лорд Ральф. — Он, конечно, тяжёлый, но перевезти можно. Важнее достать золото.
Снова наступила тишина, нарушаемая только скрипом пера. Потом внезапно отец Годфри прищёлкнул языком:
— Как же здесь сквозит! Этот бестолковый мальчишка плохо закрыл дверь.
Послышался звук приближающихся шагов. Перепуганный Гервард отскочил от двери и спрятался за угол. Потом дверь хлопнула, и звуки затихли. Обошлось.
Но выходя из ворот аббатства Гервард уже готов был петь и плясать от радости. Элеонор жива! Да и Бедвин наверняка невиновен, что бы там ни говорил отец Годфри. Осталось только найти способ доказать это, иначе каменщика все равно повесят — не за убийство, так за предательство.
Глава восьмая
Гвинет вернулась домой затемно. Свет из окна зала падал на камни пустого двора. По вечерам в «Короне» всегда кипела жизнь, но сегодня не было слышно обычного шума и смеха. В окне появился Гервард и захлопнул ставни, оставив Гвинет в полной темноте. Поёжившись на холодном ветру, она поспешила в дом.
Пройдя через пустую кухню, Гвинет заглянула в зал. Несколько пилигримов в плащах и шляпах с ракушками, парочка донельзя мрачных местных жителей — трактир этим вечером был заполнен лишь наполовину. Пилигримам явно было не по себе в этой унылой обстановке.
— Завтра уезжаем, — буркнул один из них жене. — Здесь не место для богобоязненных людей.
— И то верно, — согласилась та. — Только и дрожишь, не случилось бы чего с детишками.
«Ясно, — подумала Гвинет. — Значит, Элеонор так и не нашли».
Из погреба появились Джефри Мэйсон и Хенкин с бочонком. Матушка раскладывала гостям сладкую кашу из большого горшка, а Гервард обносил их кружками со свежим элем. Увидев Гвинет, он поставил поднос и, подбежав к сестре, вытащил её в кухню.
— Я искал тебя, но нигде не нашёл.
— Я сходила к Тору, поговорила с Урсусом, — осторожно начала Гвинет, не совсем понимая, как ей теперь держать себя с братом. — Он говорит, я должна сама доказать, что Бедвин не виноват. И ещё он обещал собрать целебные травы для Эдмунда. Завтра надо будет за ними сходить.
— Это здорово, — кивнул Гервард. Гвинет показалось, что он тоже держится неестественно.
— Прости, сестрёнка, что я не поверил, когда ты сказала, что Бедвин не нападал на Элеонор. Теперь я тебе верю, и хочу помочь.
Гвинет знала, как трудно бывает переубедить Герварда. И теперь он так просто взял и передумал?
— Что случилось? — резко спросила она.