Камми слишком хорошо сознавала, что Рид еще не принял окончательного решения, поэтому боялась что-либо говорить, чтобы дать ему возможность все обдумать.
Подняв глаза, она обнаружила, что он пристально смотрит куда-то чуть ниже ее подбородка. Оказалось, что ремень, стягивавший не по размеру широкую рубашку, слегка ослаб, и горловина съехала вниз, обнажив молочно-белые бугорки ее груди.
«Наверное, следовало бы переодеться, — подумала она. — Тогда бы не было такого чувства дискомфорта». Но после того, как она щеголяла в этом наряде перед Ридом в «Форте», смена туалета выглядела бы нелепо и даже смешно.
Как можно непринужденнее Камми опустила руки на колени, делая вид, что поправляет салфетку, затянула потуже ремень и одернула рубашку. Когда она снова посмотрела на Рида, тот был целиком поглощен бифштексом, а кончики его ушей стали розовыми.
Вслед за его сосредоточенным взглядом Камми перевела взор на его руки, разрезавшие мясо. Она еще раньше обратила внимание на красивую форму этих больших широких ладоней с сильными длинными пальцами, иссеченными белыми полосками мелких шрамов. Наблюдая за точными, размеренными движениями этих уверенных рук, Камми вдруг подумала о том, что бы она ощутила, если бы они проникли к ней под рубашку, проникли внутрь ее.
Короткий отрывистый вздох поднял ее грудь, а по низу живота разлилось жгучее тепло. Нетвердой рукой взяв стакан с бургундским, бутылку которого она открыла к столу, Камми сделала поспешный судорожный глоток.
Должно быть, она сходила с ума; наверное, что-то случилось с ее головой — другого объяснения сегодняшним поступкам, начиная со стрельбы из пистолета по Киту, просто не могло быть. Это совершенно не было на нее похоже.
Бесспорно, не было ничего проще, как сказать себе, что это муж довел ее до такого состояния, но Камми не очень-то устраивало подобное объяснение. У нее было такое впечатление, что она переступила какую-то невидимую внутреннюю границу и теперь говорила и действовала, руководствуясь примитивно-первобытной интуицией. Это и пугало, и в то же время приятно возбуждало ее. Вероятно, именно это и имел в виду Рид, когда пытался рассказать о своих опасных инстинктах. Есть что-то невероятно соблазнительное в ощущении того, что тобой управляет не только один холодный рассудок, подумала Камми.
А может быть, она просто-напросто делает из мухи слона? В конце концов, что такого особенного она натворила, если пригласила к себе в дом мужчину и попросила его остаться на ночь только ради того, чтобы своим присутствием подстраховать ее? В этом, черт возьми, не было ничего сверхъестественного.
Правда, это был не какой-то отвлеченный мужчина. Это был Рид Сейерз.
Но что из того, что он нравится ей? Она ведь уже не подросток, беснующийся от избытка гормонов. То, что Рид будет находиться в ее доме, если, конечно, он решит остаться, никак не отразится на ее сне.
А если даже и отразится, неужели она не сумеет обуздать свои эмоции? Она будет лежать в своей кровати, он — в своей. Мужское тело не представляло для нее особой тайны. Да и какая разница может быть между двумя мужчинами?
А ведь в самом деле интересно — какая же?
Но она не станет думать об этом. Чему быть, того не миновать.
Они убрали тарелки со стола и оставили их в мойке. Утром посуду вымоет домработница. Камми усадила Рида пить кофе в той самой передней комнате, которая была гостиной, а сама, извинившись, удалилась на несколько минут.