Его буквально завораживали бронзовое мерцание волос, закрывающих спину, блестящая кожа ног, покачивающиеся под его старой рубашкой бедра. Сознание того, что под тонкой фланелью скрывалось ее обнаженное тело, раскалило добела его и без того разгоряченный мозг. Он знал, что на ней больше ничего нет, — он чувствовал это. Все было до того неправдоподобно, что у него помутилось перед глазами, и, прежде чем двинуться за ней, он с силой тряхнул головой.
Они вошли в большую, просторную кухню. Вдоль ее стен стояли выкрашенные в белый цвет посудные шкафчики, над которыми тянулась полоса желтого кафеля. Ряд выходивших во двор окон был уставлен цветочными горшками. Кухня эта оказалась намного просторнее и светлее, чем ее сестра из «Форта», и еще раньше, чем Камми включила флюоресцентное освещение, Рид почувствовал себя таким же незащищенным, как в открытом поле. Первый этаж дома был довольно высоко поднят над землей, поэтому Кит вряд ли мог наблюдать за ними с улицы, и все же Риду было как-то не по себе.
Обернувшись через плечо, Камми не очень уверенно предложила:
— Если ты не особенно спешишь, может, согласишься поужинать со мной? Не возражаешь, если я приготовлю бифштексы и салат?
— Отлично, — сказал он одеревенелыми губами.
Она хочет занять себя чем-нибудь, подумал он, и пытается сделать так, чтобы все выглядело естественно. В чем, в чем, а в этом он ей не помощник. Рид подошел к одному из белых шкафчиков, прислонился к нему и засунул руки в карманы.
Камми сновала взад и вперед: доставала бифштексы из морозильной камеры, засунув их разогреваться в микроволновую печь, бежала к стене напротив, чтобы достать из холодильника составляющие салата — латук и помидоры, брокколи и морковку. Рид наблюдал за ее суетливыми движениями и думал о том, что все это выглядит как-то нереально. Неужели он действительно находится в ее доме?
Было очень странно и в некоторой степени забавно, что его кровная связь с фабрикой, а может быть, и молва о темном армейском прошлом так неожиданно пригодились Камми. Ведь ему казалось, что именно это непременно оттолкнет ее. И удивительно, но среди всех чувств, теснившихся сейчас у него в груди, самым сильным было чувство благодарности.
Он уже давно не был близок с женщиной, с любой женщиной. Все они казались слишком уж хрупкими и ранимыми. Ему было страшно приближаться к ним, он не доверял себе, боялся, что сделает им больно.
Камми ответила ему. Он ощущал сладкое томление в тех местах, где соприкасались их тела, он видел, как на изгибе ее шеи неистово пульсировала жилка, он пробовал острый вкус желания на ее языке. Это было какое-то невероятное чудо!
Ему нужно немедленно уйти — Рид не сомневался в этом. Оставаться было опасно для них обоих. Если он обидит эту женщину, именно эту, жизнь может потерять для него всякий смысл.
Но уйти не было сил. Он не мог исчезнуть после того, что случилось на крыльце. Он был в долгу перед ней за то, что она своим быстрым взволнованным дыханием дала понять, что он ошибался, полагая, что отвержен ею как бездушное животное. И если она даст ему еще немного времени, он сделает все, что она захочет, станет тем, кем она пожелает, докажет, что он нормальный человек.
Рид смотрел на Камми, не отрываясь ни на секунду. Ее золотистые пряди волос, скользившие по плечам, ее капризно изогнутые губы, повороты ее гибкой талии… Он понимал, что ведет себя глупо, но ничего не мог с собой поделать. И если она заметит, какое производит на него впечатление, то, скорее всего, почувствует отвращение.
Ему нужно было поскорее чем-нибудь отвлечься. Чем угодно, лишь бы не смотреть на нее так.
— Чем тебе помочь? — спросил он.
Камми недоверчиво взглянула на него, как будто никогда не слышала, чтобы мужчины говорили такие вещи.
— Ничем, спасибо. Я справлюсь сама.
Рид подошел к ней и взял одну из морковок, лежавших возле раковины.