Мари сказал, что это любовь. Сказал, что Тики влюбился.
Сам Тики не был уверен, что это так, но другого слова он все равно подобрать не мог (да и не знал, что эта любовь вообще из себя представляет), а потому решил просто согласиться со словами друга.
А после этого разговора он наткнулся на Хевласку, когда спешил на завтрак, и та сама завела с ним разговор.
— Знаешь, — спустя несколько минут бессмысленной болтовни ни о чём заговорщицки пригнулась к нему девушка, — это так странно, что братец постоянно к тебе липнет.
Микк ещё тогда непонимающе приподнял бровь, норовя сказать, что сейчас этот засранец его избегает. Хотя, если быть честным, никто из членов экипажа его в те дни не видел.
Но Хевласка опередила его:
— У него же, это, — она осмотрелась по сторонам, словно проверяя, нет ли никого рядом с ними, и прошептала: — гаптофобия.
Тики помнил, как тогда вытянулось у него лицо. Тогда все сразу как-то встало на свои места — и то, как Уолкер обычно рычал на Лави, если тот хлопал его по плечу, и то, как он остерегался вечно вешающегося на всех просто из чувства противоречия Алмы, и… И вообще.
Но тогда почему Аллен не воспротивился? Нет, он сопротивлялся. Поначалу. Но тогда Тики, он… Тики помнил, что это было словно какое-то помутнение рассудка — он пресекал попытки юноши вырваться мягко, но неуклонно и не остановился даже когда тот его ударил.
И потом… потом Аллен ему отдался. Сам.
Вспоминать об этом было сладко даже спустя несколько дней после.
Именно после этого разговора с Хевлаской Тики и стал приходить на ужины (до того Мари никак не мог оттащить его от енотов).
Но Аллен его не видел, не замечал и даже не смотрел в его сторону.
И Микк честно не мог понять: какого чёрта вообще происходит?
То, что к юноше хотелось прикоснуться, — было неоспоримо. Тики чувствовал непреодолимое желание обнять его, обогреть, поцеловать, просто потискать — к малышу тянуло, но Микк сдерживал свои порывы. Аллен боялся прикосновений. Немудрено, конечно, что он их боялся — шрамы и ожоги по всему телу, ясное дело, что капитан просто не мог забыть этого.
И именно поэтому Тики хотелось одарить его лаской и ощущением… защиты, наверное. Стереть эту фальшивую кривую ухмылку, которая, видимо, предназначалась для отпугивания.
Да теперь все его наглые и насмешливые жесты воспринимались именно как попытка оградить себя от людей!
Но то, что Аллен в открытую его игнорировал, раздражало.
Нет, а чтобы подойди, поговорить, объясниться хотя бы!
Тики тяжело вздохнул и лениво поковырялся в тарелке с завтраком. Было девять утра, почти всю ночь он в одиночку выслушивал нытьё Комуи (Канда сбежал сразу же после Аллена), а когда пришёл в отведённую ему спальню, проспал всего несколько часов — сон не хотел приходить ну совсем.
Улететь они должны были в полдень, как вчера говорила Линали, и Тики ждал. Он хотел поговорить с Уолкером, но тот упрямо его игнорировал, всех его взглядов намеренно не замечал, и Микк решил, что, возможно, так оно и надо.
Он будет приближаться к нему медленно.
Словно бы… завоёвывая?
Как охотник кружит вокруг добычи.
Потому что где-то в глубине души Тики понимал — Аллен боялся. Это явно читалось в его жестах. Особенно когда Микк прижал его ко столу. Он отчётливо помнил слёзы, судорожное мотание головой, попытки вырваться. А ещё он помнил восхитительную мягкость и тугость его мальчика. Отзывчивость и хрупкость, искренность и порывистость.
Хотелось бы видеть это каждый день.
Хотелось бы прижимать его к себе, гладить, ласкать, окутывать нежностью. Той самой, которая родилась в нём, стоило только посмотреть на изувеченную руку.
От размышлений и мечтаний Тики отвлёк звонкий голосок, раздавшийся в столовой подобно грому.
— А я всё равно быстрее! Не поймаешь, не поймаешь, не поймаешь!
В столовую влетел маленький ураганчик — рыжий и светлоглазый. Тот мальчик, про которого часто говорили на Ковчеге и которого Тики много раз видел в Ордене, но к которому так и не осмелился подойти. Мальчика звали Тимоти Уолкер, и он был младшим братом капитана.
И сейчас этот мальчик застыл в дверном проеме, с открытым ртом глядя на Тики и ошеломленно улыбаясь.
— Смотри! Смотри! — приказал он подбежавшему к нему хохочущему Аллену. Тот подхватил его на руки и вздернул брови, наверное, впервые за эти несколько дней глядя на Тики. — Он оттаял! Оттаял!
Мальчишка выцарапался у Уолкера из рук и подскочил к парню.
Микк удивлённо приподнял бровь, рассматривая ребенка, пока тот, в свою очередь, бесстыдно рассматривал его в ответ.
Тимоти было лет шесть на вид, у него были большие карие глаза с жёлтыми прожилками, из-за чего казалось, словно они были вообще золотыми, и большое родимое пятно на лбу, скрытое растрёпанными густыми прядями.
Ребёнок был наглым — это Тики успел понять за несколько минут, пока они играли в молчаливые гляделки.
Аллен поспешно приземлился за стол напротив парня, неловко улыбнувшись.
— Доброе утро, — и сразу же укоризненно взглянул на Тимоти, — так, не мешай человеку кушать, егоза.
— Доброе утро, — стараясь держать себя в руках и не распускать эти самые руки, кивнул Тики. И — сел слегка боком, хлопая себя по колену и обращаясь к мальчику. Если отвлекаться на кого-то другого, присутствие Аллена совсем рядом можно будет перенести. Даже если этот кто-то будет на него очень похож. — Не расскажешь, почему это я оттаял? — усмехнулся он.
Мальчик забрался к нему на колени и совершенно бесцеремонно ощупал его (с самым что ни на есть сосредоточенным выражением лица, совершенно не обращая при этом внимания на обреченно вздохнувшего Уолкера).
— Не знаю, — наконец отозвался он. — Это же тебя не здесь растопили, а в Ковчеге. Здесь я сам хотел тебя подтопить немного, но дед мне не разрешал. А теперь ты даже совсем тепленький. Хотя, — здесь малец нахмурился, — выглядишь все равно как из морозилки.
Тики прыснул, совершенно не представляя, что сказать. На какой-то момент он даже забыл, что совсем рядом сидит как раз тот, кто его и «подтопил», однако острый взгляд привел его в чувства почти сразу.
И — тут же ввел в ступор.
Аллен смотрел — как сжигал.
Но стоило Тики перевести на него взгляд, он сразу же принялся усиленно рассматривать трещины на потолке столовой, делая вид, что это ну очень увлекательно и интересно.
Такое поведение слишком раздражало.
— Так, душа моя, — вдруг мягко обратился Аллен к мальчику, и тот моментально навострил ушки, — я пока к Комуи сбегаю, а ты подожди меня здесь, хорошо?
— Ну и иди! — смешно наморщил нос мальчик и демонстративно показал ему язык, поерзав на коленях у Тики и устроившись поудобнее. — А я пока еще немного подтоплю этого Снежка!
Тики не выдержал и хохотнул, совсем отставив в сторону тарелку и растерянно запустив руку себе в волосы.
Мальчишка был и правда наглым — но забавным. А самое главное — он отвлекал от Аллена, который снова сверлил его таким пристальным взглядом, от которого становилось жарко.
— А почему Снежок? — поинтересовался Уолкер у брата. Тот пожал плечами и похлопал ладошкой усмехающегося парня по щеке.
— Так он же холодный и белый, ты только посмотри на него! — заявил он. И тут же стукнул Тики рукой по плечу. — Точно! Будешь Юки!
Микка передёрнуло, но он замер, стараясь не показывать своего замешательства. Мало ли как ребёнку захотелось его назвать? Клара — вот вообще Чернышом величала.
— А почему Юки? — не понял Аллен, нахмурившись.
Тим обрадованно поднял указательный палец вверх, словно и ждал этого вопроса.
— По-японски «юки» — это снег! — важно воскликнул мальчик, и Тики помрачнел ещё сильнее, буквально прирастая к стулу. — Я сейчас как раз японский учу, — улыбнулся он, довольно зажмурившись. И поднял глаза, подозрительно всматриваясь в напряжённое лицо Микка. — Ой, замерзает! Он опять замерзает! Аллен, погоди! — в панике крикнул мальчик Уолкеру, уже вставшему и направляющемуся к выходу. — Помоги мне!