Когда вымотанные путники приблизились, со скрипом приоткрылась створка ворот, собранных из толстых дубовых плах. Ни подъёмного моста, ни падающей решётки не оказалось, хотя их наличие в этом месте Шишагова, пожалуй, не удивило бы. Сразу за воротной башней начиналась улица.
"Нда, леса не пожалели", — отметил Роман, оглядевшись. — "И огороженное пространство используют очень рационально".
Свободного места внутри стен практически нет — по крайней мере, в той части, по которой они идут. Пристроенные прямо к оборонительному валу жилища, склады или мастерские тянутся почти до внутреннего укрепления и вовсе не походят на привычные Шишагову дома. Больше всего здешние постройки напоминают ему трибуны училищного стадиона, внутри которых располагались всяческие кладовки, хранилища и полезные для курсантского сообщества пустоты, только уклон верхней поверхности меньше и не имеет скамеек для зрителей. Внутреннее укрепление гораздо выше внешнего — стена метров десять высотой и имеет башни. Вокруг цитадели идёт выложенная всё теми же брёвнами улица, на неё выходят дверные проёмы помещений внешнего круга.
" А ведь их не раз в осаду брали — слишком всё продумано. Компактно построились, на небольшой территории можно разместить довольно много людей, но и недостатки у такой планировки имеются, просто хоть ноздри затыкай"
Пахнет скотным двором, кухней, железной окалиной, торфяным дымом — прочие ингредиенты коктейля не различаются, но добавляют оттенков. Увеличить концентрацию в два — три раза — получится боевое отравляющее вещество "Дым отечества". После морозной, пахнущей хвоей и смолой благодати соснового бора ощущение почти невыносимое.
"Ничего, и не к такому привыкали, правда, Маха?" Машка в ответ чихнула, сморщив от отвращения нос — ей, с её чутьём, приходится ещё хуже.
Для того чтобы войти внутрь второго кольца приходится пройтись по неширокой радиальной улочке — строители "обители" на всякий случай не стали располагать проходы в укреплениях на одной линии. Роман ни о чём не спрашивает, его спутники также идут молча, лишь отвечают на приветствия редких прохожих. Древесина всех строений темна от времени и непогоды, город стоит далеко не первый год.
"Если всё остальное выглядит так же, как то, мимо чего мы шли, город напоминает деревянную спутниковую тарелку или круглую антенну локатора — поднятые края постепенно опускаются к центральному выступу. По логике, в центре должен быть излучатель, посылающий в космос сканирующие импульсы. Вот бред!"
Ворота внутреннего укрепления — точная копия внешних, но распахнуты настежь. Стоя в проходе, подпирает свои копья парочка укутанных в овчину охранников. Видимо, не давать оружию падать — основная задача бдительных стражей. Разглядев входящих, воители ободряются, а получив возможность полюбоваться Роминой любимицей, малость пятятся и крепче сжимают древки своих "ковырялок" — теперь уже копья помогают устоять хозяевам. Ни Парабат, ни Азар на стражей внимания не обращают, поэтому Роман спокойно проходит мимо. Не получив в странном поселении полагающейся ей доли восхищения, Машка презрительно фыркает- с некоторых пор запах испуганного человека вызывает у неё не агрессию, а что‑то вроде презрения и одновременно гордости своей немереной крутизной.
Короткий проход выводит путешественников к центральной площади поселения. Вопреки ожиданиям Романа, она квадратная. На её западной стороне возвышается могучий дуб, стоит несколько невысоких сооружений непонятного назначения. В одном из них горит огонь, видимо, ритуальный.
"Бред — бредом, а излучатель‑то вот он! И место здесь непростое, не зря я его от самого Нирмуна чуял".
В центре площадки находится большой каменный идол, ближе к краю площади, образуя замкнутый круг, стоят деревянные резные изображения намного меньшего размера. Тщательно очищенная от снега территория вымощена разноцветным булыжником. Цветные камни складываются в узор, но под таким углом сложно понять, какой именно. Парабат и Азар несколько раз кланяются центральному истукану, пробормотав при этом что‑то про свастику, после чего старший жрец поворачивается к Шишагову:
— Вот мы и добрались. Я с твоего позволения пойду домой, в моём возрасте такие путешествия, как наше — довольно утомительное занятие. Заодно пришлю человека, который устроит тебя и твоего зверя на отдых. Завтра утром будет собрание мудрейших жителей нашего селения, определим, какими знаниями и умениями попросим тебя поделиться и что можем предложить взамен, — Парабат рассмеялся, и продолжил. — Если тебе известен способ возвращения молодости старикам, стану твоим первым учеником.
Он уходит, продолжая хихикать, и сворачивает к одной из дверей, выходящих на идущую по периметру площади дорожку.
Азар, оставшийся с Романом, молчит, и Шишагову приходится заводить разговор самому:
— Как вы называете ваше удивительное поселение?
— На языке смыслян оно называется Колесо Севера. На прочих наречиях название звучит иначе, но смысл не меняется.
— Объясни, если тебе не трудно — как убирают с улиц снег? Его слой на улицах гораздо меньше, чем снаружи, ворота далеко, и у входа я не заметил снежных завалов.
— Ты наблюдателен, как всегда. Снег убирают в специальные ёмкости, он тает от горячего воздуха из печей и из мастерских ремесленников. Талая вода используется для нужд жителей. Летом воду приходится накачивать специальными устройствами. Прости, но наш разговор придётся прервать — похоже, к нам идут те, кто позаботится о твоём отдыхе.
Они подходили всё по той же дорожке, обходя площадь по часовой стрелке.
"Интересно, в этом деревянном цирке все пони бегают по кругу посолонь"? — успел подумать Роман до того, как разглядел приближающихся. Потом ему стало всё равно, как и откуда идут эти женщины — они идут к нему, и это правильно. Похожие одна на другую, и в то же время разные, они, как и Шишагов, не принадлежат этому месту — такие птицы не живут даже в золотых клетках, и не могли вырасти в деревянной. Высокие, статные, они двигаются легко и грациозно, гордо несут на высоких шеях украшенные сложными причёсками головы. Закатное солнце, выглянув из‑за облачной пелены, ласкает светлое золото их длинных волос. Одежда незнакомок тоже не подходит окружающей обстановке, разноцветные туники и плащи из тяжёлой, видимо, шерстяной ткани — не местный фасон. Сверкает и простое золото — тяжёлое даже с виду шейное украшение старшей наверняка находится в родстве с тем, что Шишагов унаследовал от убитого им предводителя скандов. Блеск украшений предупреждает встречных — не простые путницы попались навстречу, но этих троих за прислугу не примешь, даже если они вырядятся в рогожу — не та стать.
"Мать и её взрослые дочери", — решает Роман. Азар, настроение которого почему‑то сильно испортилось, переводит взгляд с Романа на идущих женщин, и то, что он видит, ему явно не нравится. Но Шишагову не до хранителя знаний, в этот момент он и мамонта может не заметить. Женщины приблизились, и старшая, выговаривая слова смыслянской речи с незнакомым акцентом, интересуется:
— Хранитель Азар, это ли уважаемый гость нашего поселения, которого велено проводить в отведённое ему для отдыха место?
— Да, благородная Айне, это он. Его зовут Роман, он известен умением быстро лишать жизни тех, кто ему не по нраву.
"Вот скот, не удержался, ужалил".
— Спасибо, Азар, я сразу поняла, что вижу перед собой благородного человека! Достойный воин, позволь представить тебе моих дочерей — Этайн и Креде.
Девушки склоняют головы, приветствуя нового знакомого.
"Младшей лет шестнадцать, она чуть ниже сестры и волосы её светлее. А в глаза старшей я взглянуть не решусь, иначе стоять мне на этом месте до самого утра. Чёрт, будто молотом по голове получил, можно подумать я женщин сто лет не видел".
Этайн делалает шаг в сторону и разглядывает Романа, оценивая размер добычи и решая, что с ней дальше делать — бросить, снять шкуру или оставить для личного употребления.