Интересно, тот мужик о чём думал? Самому Арвиэлю, наблюдавшему, как рыжая калит на костре свой стилет, в голову лезла всякая ерунда. Он прислушивался изо всех сил, но оттуда, куда увели Эртана, помимо лесных шумов слышалось только «бу-бу-бу». То ли с орком просто разговаривали, то ли…
Сцепив зубы, аватар в отчаянии мотнул головой, треснувшись затылком о дерево.
– Решил сделать работу вместо меня? – не оборачиваясь к Арвиэлю, тихо спросила рыжая. Лезвие уже накалилось докрасна, но почему-то Дина медлила. Может, пожалела, как ту рыбу?
– Эртан не найдёт обратную дорогу. Вы ничего от него не добьётесь.
– Я знаю. Орки только на открытой местности хорошо ориентируются, лес – твоя вотчина.
– Ты тоже на четверть эльфийка, почему ж сама не можешь?
За выходку Сухарь здорово приложил эльфа по голове, но даже сквозь звон в ушах парень сумел разобрать, что ещё в начале первозвона один из шайки провалился под лёд, прихватив с собой карту. С тех пор бандиты плутали между болотами и Сумеречьем.
– У меня другие таланты, а этот по наследству не достался.
– Ты что же, карту не запомнила?
– Запомнила. Но она была старая, довоенная, и половины поселений на ней нет. Нарвались на одно, хотели новой картой разжиться да еды раздобыть. Ещё двоих потеряли. Вы нас выведите тем путём, каким пришли сюда, и мы разойдёмся. Никто не умрёт.
– Нет.
Стилет вот-вот начал бы плавиться, и рыжая подсела к Арвиэлю. Он знал, после войны, помимо основного занятия, банда Зверя успешно истребляла шайки расистов и тёмных колдунов, и отвращения к девчонке не испытывал. Как и она к нему. Но всё равно они оставались стражником и преступницей. А могло б по-другому сложиться, например синеглазая подавальщица поднесла бы аватару кружку пива и миску солёных орешков…
– Я не хочу делать тебе больно, – судя по голосу, рыжая представляла нечто в том же духе, расстёгивая рубашку Арвиэля.
– И не делай.
– Ты выведешь нас отсюда?
– Нет.
– Арвиэль, мы не пойдём в твой город. Я могу пообещать это за Зверя.
– Вы в другие пойдёте. Сколотите банду и будете, как раньше, грабить, мучить, убивать.
– Каждый зарабатывает на жизнь, как может.
– Ну, так шла бы в швеи или в прачки, а Зверь лес валил бы. Не на каторге, а добровольно, за деньги.
– Уже слишком поздно что-то менять.
– Для него – да, для тебя – нет. Я могу сказать, что ты была заложницей Зверя, и мне поверят. Найдёшь себе работу, дом отстроишь. Будешь жить, как нормальные люди…
Невинные слова Арвиэля у рыжей вдруг вызвали неожиданную ярость. Бледное лицо её окаменело. Пальцы – тонкие, но сильные – впились ногтями в шею пленника.
– Я никогда не предам Зверя! Слышишь! Ты зря это предложил…
Утро немолодого, но ещё вполне привлекательного мужчины обязано начинаться с поцелуя в щеку, нежного воркования на ушко и завтрака в постель… Но утро ещё не наступило. Была глубокая ночь, когда господин Берен Грайт проснулся, и отнюдь не от нежного женского воркования. Некто мохнатый, весом с ящик гвоздей, содрал с него нагретое одеяло и, запрыгнув на грудь, хлопал лапами по щекам с истошным воем:
– Зверь сбежал!
– Какой зверь?! – спросонья Берен даже не спихнул наглеца.
– Который висит в караулке! То есть висел, а потом сбешшал! Три месяца назад вместе с утопленником! А хозяин сома выловил, который детей жрёт, и повёз в Вельгу выбрасывать! В бочке с Эртаном! А там – Зверь!
– Ничего не понимаю… Что-то случилось с Арвиэлем? Рассказывай!
К концу рассказа Берен почувствовал, как у него волосы на голове шевелятся.
«Ну, я с ним разберусь! В угол поставлю на неделю! Уволю! – думал он, впопыхах надевая рубаху швами наружу. – Только бы цел остался…»
Градоправитель знал, что поимка убийцы продиктована не желанием отличиться или получить премию. Аватары созданы, чтобы защищать. В данном случае – всю Неверрийскую империю от банды насильников и убийц…
Внезапно Берен упал на постель, обхватив руками голову.
– Господи, что ж я ему наговорил?!
Одним взмахом разрезав верёвку, рыжая ушла на реку мыть руки и стилет. Стражник кулем повалился на землю, не соображая практически ни-че-го. Он даже с трудом понимал, жив или уже умер. Хотя… в Хрустальных Чертогах ведь нет боли? Разве что Пресветлая решила-таки проучить непослушного мальчишку.
– Урроды! – прорычали над ухом, голову приподняли, и в рот упали первые капли живительной влаги. Дальше Арвиэль разве что не зубами вцепился в горлышко фляги.
– Не дрейфь, зелёный, – насмешливо обронил кто-то из бандитов. – Рыжая мастер, очухается через час-другой. Я б точно перестарался.
Арвиэль рискнул открыть глаза и с удовлетворением отметил, что видит неплохо. Впрочем, зрелище озабоченной орочьей физиономии, покрытой ссадинами, вновь настраивало на пессимистичный лад.
– Я не орал?
– Лучше б оррал! Я думал, тебя… того. А она моррду твою пожалела… Баба, – учитывая интонацию, слово приравнивалось к «хывре», но орк не рискнул злить бандитов.
– Лучше бы рёбра. Как сам?
– Получше некоторрых. Они прросто хотели кулаки рразмять, даже рруки мне рразвязали, – с мрачной усмешкой прошептал Эртан. – Честный бой, чтоб его… Ну я-то их моррды не жалел, сами напрросились.
Скосив взгляд, стражник не без удовольствия оглядел расписных бандитов, лопавших рыбу у костра. Особенной красой блистал Дубина, физиономия которого походила на овощное ассорти, а у Зайца раздвоилась и верхняя губа. Зверя не было видно, наверное, ушёл к «дочурке».
– Что же ты не убежал, раз была возможность? – Естественно, Эртан понял, что домовой неспроста исчез. Вполне мог спрятаться в лесу и дожидаться подмогу.
– Сдуррел? – возмутился орк. – Они б тебя пррикончили.
– Тебе какая разница?
– Не знаю, – помедлив, буркнул зелёный. – Но она есть. Арр Арвиэль…
– Ты знаешь моё полное имя? – удивился Арвиэль. В городе к нему обращались исключительно по удобному сокращению и не интересовались, откуда оно пошло.
– Да, от Маррты. Хоррош упррямиться, а то эта девка тебя до смеррти замучает. Может, сумеем прродерржаться, – с намёком, понятным только Арвиэлю, сказал Эртан.
– Больше не буду, иначе просто не встану.
Он мог вообще не ломаться. Но рыжая не поверила бы стражнику, разыгравшему при встрече такой спектакль, да и время хоть немного, но потянул. Симка уже в Северинге.
– Знаешь, я, кажется, понял, о чём мог думать голова…
– Какая голова? – встревожился орк, решив, что Арвиэль бредит.
– Неважно. Эртан, когда выберемся, можно я в «Оркан-бар» приду?
– Но только за счёт заведения, – серьёзно подтвердил пивовар.
Вернулся Зверь, за ним плелась рыжая. Их с Виллем взгляды сошлись, и девчонка досадливо отвернула покрасневший нос.
Берен отстранённо вертел в руках браслет Арвиэля, дожидаясь, пока стражники, получив от Темара сигнал через Индикатор, соберутся в караулке.
Зверь… Оборотень…
Самый страшный зверь – человек.
А самый страшный человек – оборотень, притом неважно, какой.
Этот был в мундире. В ночь Алой Волны он находился в столице, когда люди внезапно взбесились и набросились на нелюдей – соседей, сослуживцев, друзей… Но на десятника имперской гвардии в числе немногих горожан это поветрие – иначе не назовёшь – почему-то не подействовало. Когда принц Аристан вернулся из Оркана и обнаружил, что его отец сошёл с ума, а по всей стране виселицы и братские могилы, Зверь присоединился к отряду юноши и внёс немалую лепту в усмирение расистов. Однако после войны вместо наград получил трибунал за излишнюю жестокость к пленным и неповиновение начальству. Зверем его уже тогда прозвали. С десятником произошло худшее, что может случиться с воином, – ему понравилось убивать.
Впрочем, разбирательства ждать не стал: сбежал, перебив всех, кто пытался его остановить. Бывших сослуживцев, друзей…