– Симка, тащи лодку! – велел аватар.
– А повешшшливей…
– Живо! – хором рявкнули рыбаки.
Прошипев что-то обиженно-тоскливое, домовой растаял в воздухе.
– Леску я сам плёл, нипочём не поррвется, – авторитетно заверил Эртан.
– Моя тоже. На что ловишь?
– На полкуррицы, у Ррениты купил.
Арвиэль согласно фыркнул: на его крючке болталась вторая половина, купленная там же, а теперь цыплёнок воссоединился в сомовьем брюхе. Рыба гуляла, выписывая такие кренделя, что рыбаки успели набегать с версту, прежде чем показалась лодка, на носу которой, подбоченясь, стоял Симеон. Где и когда он умудрился раздобыть войлочную шляпу с колоском вместо пера, оставалось загадкой.
– Давай его в садок пока, – предложил Арвиэль, оказавшись на берегу Эртана.
Садком послужила маленькая заводь, огороженная бреднем. Рыбу благополучно подвели к нему на лесках, как на поводке, но, чтобы забросить внутрь, пришлось попотеть, вернее, – вымокнуть. Естественно, без перебранки не обошлось.
– Уррод ушастый!
– Ха! Сам такой, а я – венец эльфийской эволюции!
Эртан внимательно посмотрел на мокрые вихры приятеля по несчастью, но никакого венца не обнаружил.
– Поганка бледная! – Это было несправедливо. За полтора месяца Арвиэль загорел, и широкая полоса от браслета ярко выделялась на левом запястье.
– Пучок салатный!
– Прридуррок!
– О да, я – при дураке!
– Щас вррежу!
– Рискни здоровьем!
Не зная, как ещё их разнять, Симка вскинул передние лапы и во всё горло завопил:
– Помогите, тону-у-у!
– Ты ж нечисть! – хором изумились спорщики, отвлекшись от назревающей драки.
– Я – кот! Говорящий! – домовой скрестил лапы на груди и штопором пошёл ко дну, демонстративно пуская пузыри.
– Ладно, давай выбираться, а то и впрямь на денёк-другой затонет мне назло, – вздохнул Арвиэль.
Чтобы вытащить крючки, сома пришлось огреть веслом. Теперь рыба, то ли оглушённая, то ли смирившаяся со своей участью, стояла на одном месте, меланхолично шевеля плавниками.
– Красивый какой, – заметил Арвиэль, наблюдая за колеблющимися усами. – Что с ним делать будем – съедим?
– Таких больших есть уже нельзя: мясо жёсткое и воняет. И в Истрринке мы его оставить не можем, иначе ррано или поздно он утащит кого-нибудь из детей, – вздохнул Эртан. Как-то сам собой отпал вопрос, зачем тогда вообще вытаскивали. – Убьём, и дело с концом.
– За что?
– За то, что детей жррёт!
– Пока шшто это мы хотели его сожрать, – возразил Симка, которому вдруг стало жаль смертника. – Но передумали.
– Чем убивать будем?
– Да вон, топорром.
– На, – топорик для дров вонзился в землю у сапог Эртана. – Я не убиваю ради развлечения.
– А я, по-твоему, убиваю?!! – орк, поднявший было орудие казни, метнул его обратно. – Не буду я его ррубить.
– Почему?
– Он не сопрротивляется.
Сом развернулся мордой к берегу, и что-то в его взгляде было мудрое и печальное.
– До Вельги далеко?
– Не очень. Часов восемь ходу, – Эртан, в чьей крови жила Орканская степь (хоть он там ни разу не бывал), мерил расстояния по-своему.
– И правда, рукой подать, – согласился Арвиэль, тоже не пасующий перед вёрстами. – Давай его туда отвезём?
– Сдуррел?! – ахнул орк, но тоже заглянул в сомовьи глаза и продолжать не стал.
– Съесть мы его не можем, зарубить тоже, в речке оставлять нельзя, если притащим в город, его у нас отберут и убьют. Я сказал Берену, что вернусь послезавтра, так что меня не хватятся. – На самом деле они с наставником разругались. Берен всё ещё сердился, но уже не из-за выходки с арестом, а из-за того, что Арвиэль себя считал правым, и самое ужасное – перечил градоправителю. Вспылив, парень выдал то, о чём разумные дети сообщают родителям в более подходящий момент: он собирался переехать и уже присмотрел симпатичный участок под сруб. Потому как нехорошо, если двое взрослых мужчин, не родственники, живут в одном доме. А Берен… Берен обозлился по-настоящему. Даже в сердцах бросил: «Катись, куда хочешь, глаза б мои тебя не видели!» Понятно, что не всерьёз, но всё равно обидно и горько.
– Ну да, и я так сказал, – кивнул орк, правда, не уточнил, кому сказал.
– Симеон, тащи телегу и бочку!
– И каррту, – добавил Эртан. – Я там давно был, и дорроги не помню.
Достать из сарая бочку и четырёхколёсную ручную тележку не составило труда, но встал вопрос, как выгнать сомоперевозку за ворота, запертые по ночному времени. Помяукав над тяжкой дилеммой, кот протянул лапу и сцапал ключ, висевший на шее Сатьяна, на пару с Риертом сегодня охранявшего выход.
Индикатор Преступлений мигнул, соображая, стоит ли считать действия домашнего духа как акт хищения, но передумал.
Соррен бдил, оглашая караулку богатырским храпом.
Поскрипывая, тачка вплыла в ворота. Не до конца проснувшись, Сатьян приоткрыл единственный глаз. И остолбенел: мимо его чурбачка сама собой двигалась непонятная конструкция, шёпотом напевая: «Во садочке во моём козы разгулялись…» Несмотря на бурдюк креплёного, реакция стражника не подвела, и в поющую самоходку уставился болт взведённого арбалета:
– Стой, кто идёт!
– Тишше, я тебе снюсь, – ласково прошептала бочка. – Сспи, моя радость, баю-бай…
– Ну, снись, – разрешил Сатьян, снова откидываясь назад.
Увидев весло в руках Арвиэля, сом предпочёл самостоятельно перевернуться кверху брюхом, и проблем с транспортировкой не возникло. Рыбаки обулись, поплевали на руки и впряглись в тачку. Домовой, сидевший на бочке как ямщик на облучке, взмахнул прутиком:
– Н-но, залётныя-а-а!
– Как ты его террпишь?
Со страдальческим видом стражник рубанул ребром ладони по горлу.
На рассвете Симеон закончил горланить песни и задремал, свернувшись клубочком на мешках, притом, судя по чавканью, перед этим знатно в них пошарил. Парни сами зевали и, чтоб не заснуть на ходу, пришлось разговаривать. Удивительно, однако, у них нашлось полно общих тем и увлечений.
Карта была очень кстати, орк действительно не помнил дороги. К полудню вышли на болота. Даже вблизи они казались зелёной лужайкой, на карте отмечены не были, и если бы аватарье чутьё не уловило слабый запах прелости, рыбаки ухнули бы в топь вместе с тачкой и сомом.
Пришлось обходить каменистой грядой, сделав крюк в несколько вёрст.
Волчью яму Арвиэль не заметил. А вот Эртану приходилось быть осторожным. Эльфа ловушка, может, и выдержала бы, а вот для орка наверняка стала бы могилой. В прибрежном лесу с такими вот сюрпризами двигались медленно и осторожно. Когда солнце стало клониться к западу, впереди заблестела речная гладь, зеркальной лентой взрезавшая низкий берег, поросший корабельными соснами.
Добрались.
Конец пути – сомье счастье. Ещё миг – и рыба на свободе.
Взбивая отражение облаков в пену, сом зигзагами уходил по мелководью к глубокой воде. Всплеск – и только круги остались от рыбины, полтора месяца сводившей с ума горожан Северинга.
Домовой скорбно стянул шляпу и вытер сухие глаза:
– Прощщай! Ты навсегда останешшься в моём сердце!
– Ему повезло, что не в желудке, – усмехнулся Арвиэль, стоя по колено в воде. – Интересно, Алидара и Силль-Тьерра такие же широкие?
– Срравнил! Насчёт Алидарры не знаю, а на Силль-Тьерре прротивоположного беррега не видать… Как и в Силль-Миеллоне. Ты ведь там рродился?
– В Силль-Миеллоне. Только на севере, оттуда до рек далеко было, – привычно соврал аватар. – Погоди, а разве ты – не из Оркана?!
– Из Гусиных Пррудочков я! – захохотал орк. – С Марртой земляки, оба на Силль-Тьерре рродились.
– А-а… – что-то такое Арвиэль слышал, но не запомнил.
– Маррта хоррошая. Я в Алую Волну отца потеррял, так она обо мне заботилась, как о рродном, – ловко пущенный камешек запрыгал по глади лягушкой. – Духи делает вкусные, только трравница из неё…