Мальчику ничего не оставалось, как продолжить читать текст. Сейчас ему начало казаться, что с каждым прочитанным словом витиеватые буквы, начертанные на дереве, начинают светиться.
Бесконечная стезя, отчий дар,
Я на мельнице и всласть, я – пожар!
Доиграешься с огнем – укушу!
В печке теплый и живой шубуршу.
Свет букв стал отчетливее, словно живой огонь по-лыхал в них. Мальчик почувствовал тепло на груди – от его оберега шло тепло, и свечение усилилось, стало такое же, как и от букв.
Выходил во двор и пел: волчий вой.
Не кликай беду к себе в летний зной.
Хорса пламенем объят мой завет,
И не тронуть и не взять триста лет…
Текст заговора поднялся в воздух. Буквы горели, освещая изрядную часть подвала, от них шел пар.
Смех и холод, рассмешил? Накажу!
Ни воскликнуть, ни солгать… Но прошу:
«Сохрани святой завет черных Лун!»
Громогласно нам велел бог Перун
Казалось, что кто-то ещё, большой и властный, произносит эти слова одновременно с Ратибором, наполняя комнату гулким басом.
Там было ещё что-то написано.
И не этот и не тот, ты другой…
Дальше слова были непонятны Ратибору, они свер-кали и таяли, как будто только что ярко горевший костер резко разворошили.
В коридоре за его спиной раздался звук хлопающих крыльев, затем мальчика что-то откинуло в бок. Он отлетел в сторону и больно ударился о стену.
По маленькой комнате, победно каркая, метался большой черный ворон.
Купалец так и не хотел разгораться.
Ранее добытый трением живой огонь, с таким удо-вольствием принявший требы на капище и все-таки за-жегший колесо, сброшенное в реку – символ уходящего Солнца, отказывался разжигать главный костер праздника – купальский.
– Лихое творится, – один из обрядников, дородный мужчина, ходил вокруг центрального костра, уже даже не пытаясь разжечь его факелом. – Не зря, не зря туман подступил. Где же Василиса?
Добрый люд, пришедший на самый главный празд-ник лета, стоял поодаль, окружив купалец и суетящихся возле него обрядников с факелами, стоявших кольцом.
Тут и там слышалось роптание.
– Ой, не милостивы боги к нам.
– Да что ты? Сейчас разгорится.
Яробор с Ходутой стояли за кругом, переглядываясь и довольно улыбаясь. Они выполнили обещание, данное деду Пахому.
– Гори-гори ясно… – затянул кто-то из стоящих в хороводе. Но его не поддержали – достаточно кругов было пройдено с этим воззванием к Батюшке-Огню, но всё тщетно.
– Старайтесь-старайтесь, дурни, – Яробор потирал руки: дело сделано и скоро их ожидала награда. Неожиданно он ткнул друга локтем в бок: – Смотри.
– Эй, – Ходута, зло посапывая и растирая ребра, посмотрел, куда указывал товарищ.
В дальнем краю поляны, где располагался лабиринт из камней, в ярком лунном свете стояла едва различимая темная фигура.
– Значит, не показалось, – улыбка сползла с лица Яробора.
– За нами пришел, – сделав небольшой шаг за спину друга, вымолвил Ходута.
– Тоже, видать, нужно, чтобы костер не занялся.
– Может, не стоит им помогать?
– Поздно, уже влипли по самые уши, – Яробор по-вернулся к товарищу и сунул ему под нос свой увесистый кулак, – Понял?! Если болтать надумаешь.
– Да чего, ты чего! Я – могила.
В этот момент темная тень блеснула красными угольками, которые были у нее на месте глазниц, и ис-чезла.
Ранее, пока люди были заняты у капища славлением богов, Яробор и стонущий от страха Ходута подкрались к купальскому костру и вложили в него несколько трав, которые им выдал дед Пахом. И так же незаметно, как им казалось, убрались восвояси.
После капища все стали водить хоровод вокруг ку-пальца, напевая: «Гори-гори ясно», – желая помочь костру скорее разгореться. А обрядники тем временем разжигали высокий, в несколько обхватов взрослых мужчин, костер.
Но костер не горел и по сей час. И не мудрено: дед Пахом, он же Леший, выполнил приказ своего хозяина – Кащея. Без купальского костра не родиться новому Солнцу, и уже совсем скоро легионы Чернобога пройдут сквозь туман в мир Яви.
– Давайте играть в «Горелки», – закричал звонкий девичий голос в темноте.
– Всё не уймутся, – процедил сквозь зубы Яробор и, нехотя, вразвалочку, направился к месту предстоящей игры.
Раздался ледяной смех, расходясь эхом по комнате, он будто набирал силу.
Ратибор привалился к стене, растирая ушибленный бок. Заветный сундук был совсем рядом, но до него не добраться: большой черный ворон, влетевший в откры-тую дверь схрона, обернулся человеком в черном плаще.
– Вот я тебя и догнал, Каартибор, – незнакомец по-качал головой, словно до сих пор оставался в обличии ворона. Звеня шпорами, он подошел к сундуку и, с шу-мом откинув крышку, поднимая в воздух клубы пыли, вытащил заветный меч, стал с упоением его разгляды-вать. – От меня же прятали, заговаривали. В своем же царстве не мог найти, увидеть. Только рука живого спо-собна разбудить ото сна Меч-Кладенец.
– А ну отдай, – со спины на незнакомца налетела растрепанная Берегиня, но тотчас же оказалась откинута к стенке напротив мальчика. – Ка-кащей? – Теперь она видела, кого только что атаковала с такой прытью. Острие фламберга уткнулось ей в шею, казалось, меч шипит и извивается как змея.
– Гляди-ка, мятежная русалка, – он посмотрел на Ратибора. – И живой.
В этот момент взгляд Кащея привлек оберег, висев-ший на шее мальчика.
– Это мне тоже пригодится, – Ратибор не успел опомниться, как крепкая рука сорвала с его шеи оберег. В руках Кащея медленно распускался, озаряя подземелье ярким переливающимся светом, дивный цветок – дотронуться боязно – вдруг обожжешься. – Цветок Папоротника
наконец-то дорога в Явь открыта! – победно заулыбался Кащей.
На секунду мальчику показалось, что стены каземата стали прозрачными, и сквозь них он увидел шагающие в тумане легионы. Черной массой они приближались к той самой поляне, на которой начались его приключения, злой ордой готовясь вторгнутся в мир живых, в мир Яви. У Ратибора защемило сердце: «Там же бабушка! Что же я натворил?!»
– Хорошую службу сослужила, Мавка! – Кащей, ухмыляясь, смотрел на русалку, – Без тебя он бы сюда не добрался.
Мальчик, услыхав это, разинул рот. Пристально, с укором и надеждой он уставился на свою спутницу.
– Это неправда! Ты лжешь! – Ратибор готов был ринуться на обидчика, но силы как будто его покинули. – Она же мой друг! – слабо шевеля губами, прошептал мальчик.
– Боги не лгут, глупый, – Кащей немного опустил меч, улыбаясь. – Скажи ему! – прямой приказ властителя Нави не дал шанса ослушаться.
– Ра-Ратибор, – русалка перебирала пальцами, теребя подвернувшуюся под руку соломинку. – Я могу все объяснить. – На глазах у Берегини наворачивались слезы, но увидеть их было не суждено – русалка всё-таки не была живой.– Я... я не нарочно, – девочка продолжала заи-каться. – Он обещал сделать меня вновь живой!
– Полно! – Чернобог схватил Берегиню за руку, резко дернув на себя, от чего та вскрикнула. – Найдется тебе и другая служба.
Тут он в упор посмотрел в глаза Ратибору.
– А тебе оставаться в Нави навеки!
Ратибор в ужасе выдохнул и, теряя сознание, провалился во тьму.
Эпилог
Огонь в очаге продолжал гореть, каждым языком пламени отстаивая свое право на жизнь. Тени оставались на своих местах, но что-то поменялось в комнате избы.
Люлька уже раскачивалась не так легко, она стала заметно тяжелее. В ней возился маленький, совсем голый ребенок. Зыркая на собравшихся вокруг колыбели, он с самозабвением посасывал большой палец. В его взгляде не было страха или желания зареветь: равный смотрел на равных. Да, сейчас он был им равен, пока оставался в колыбели, а дальше…
– Сила начала возвращаться.
– Осталось протянуть руку и взять её, – хриплый голос слился со скрипом открывающейся двери.
Тени колыхнулись и исчезли.