Вокруг него бежали троянские жены и девы, спрашивая его о своих сыновьях, братьях и мужьях. Но он лишь велел им молиться богам, ибо над всеми нами нависла большая беда, и поспешил к дому Приама, обширному зданию с красивыми переходами, пышному, богатому… В одной стороне его располагались пятьдесят почивален, отделанных светлым камнем, где почивали сыновья Приама со своими супругами. В другой – двенадцать спален, отделанных светлым камнем, для дочерей Приама и их супругов. Навстречу Гектору вышла Гекуба, его милая мать. Она взяла сына за рукуи заговорила так:
– Сын мой, что ты пришел, оставив сраженье? Жестоко теснят вас ненавистные ахейцы, прижимают вас к стенам. Ты пришел, чтобы, воздев руки, молить Зевса о милости? Погоди, я вынесу чашу вина: соверши возлиянье богам, а после испей его сам. Истомленному мужу вино обновляет силы, ты же совсем истомился в ратных трудах.
Отказался от вина Гектор, боясь обессилеть, утратить крепость и храбрость. Совершать же возлиянья Зевсу рукой, оскверненной кровью и прахом, он не дерзал.
– Иди, мать, в храм Афины. Отправляйся туда с почтенными женами, возьмите пышный покров, лучший из тех, что хранятся в царском дому, тот, что сама ты больше всех любишь, и возложите его на колена добычелюбивой Афине. Молите богиню город помиловать жен троянских и невинных младенцев, и отразить от наших стен сеющего ужас бурного Диомеда, Тидеева сына.
Гекуба немедля послала служанок в город созывать благородных троянок. Затем вошла в благовонную горницу, где хранились пышноузорные одежды работы сидонских женщин, – те, что боговидный Парис привез, когда вместе с Еленой переплыл пространное море. Выбрав из покровов один – самый лучший и больший, пышно расшитый, сияющий словно звезда, она с другими троянскими женами пошла к храму Афины-воительницы.Меня не было с ними. Но я все узнала от служанок и рабов– они не умеют молчать…Мне рассказали, что Гектор, покинув мать, направился к дому Париса. Брата нашел он в спальне, где тот испытывал свое пышное оружие и доспехи: щит, латы, изогнутый лук Там же сидела Елена среди рукодельниц-служанок, им она назначала работы. Гектор вошел, в правой руке он сжимал древко копья с медным сияющим наконечником. Взглянув на Париса, он принялся укорять его оскорбительной речью:
– Презренный, что ты лелеешь свой гнев, пока мужи троянские бьются у высоких стен? За тебя ведь пылает война! Ступай же на бой, доколе не вспыхнула Троя пожаром, зажженным врагами!
Парис же;
– Ты вправе хулить меня, Гектор. Но послушай, признаюсь тебе: не обиде на троянцев предавался я, но печали. Ныне и Елена дружелюбной речью меня побуждает вернуться к битве, и сам я чувствую, что лучше идти и сражаться. Помедли, пока я облачусь в доспехи. Или иди, а я поспешу за тобой.
Ни слова ему не ответил Гектор. И в тишине все служанки услышали ласковый голос Елены:
– Гектор, о, если б в тот день, когда меня мать породила, похитил меня бурный вихрь и унес на пустынную гору или низринул в морскую пучину! Или пусть бы боги мне даровали супруга, который бы чувствовал стыд и людские укоры! А Парис и сейчас легкомыслен, и всегда таким будет. Войди же, Гектор, сядь подле меня. Душу твою угнетают заботы и горести, и виной тому я, недостойная. Я и Парис и наше безумие. Отдохни же подле меня. Злую участь предназначили нам боги, но о наших жизнях потомки станут слагать песни.
Гектор не двинулся с места.
– Елена, сесть меня не упрашивай. Как ты ни приветлива, я не останусь. Лучше дай мне уйти: хочу увидеть супругу и сына-младенца. Троянцы поджидают меня на поле сраженья, я же сначала посещу мой дом и взгляну на домашних, потому что не знаю, возвращусь ли живым или паду от ахейцев.
Сказав так, он удалился.